Читать книгу "Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл"

Тенденция урезать понятие патриархата постепенно уводила логику теории воспроизводства от практических программ социалистического феминизма. В Австралии и Великобритании в конце 1970-х – начале 1980-х годов усиливалось внимание к проблемам, тесно связанным с материальным миром и сферой производства, таким как занятость женщин, размер заработной платы, тред-юнионизм, охрана здоровья, государственное регулирование и т. п. В то же время расширялся поток исследований женского опыта на фабриках и на рынке труда, ориентированных на ценности социалистического феминизма, а не на теорию воспроизводства. Например, исследования Клер Уильямс о шахтерских городках Австралии и Рут Кавендиш на фабрике по производству автомобильных запчастей в Великобритании сразу показали, что гендерные отношения и разделение труда по половому признаку глубоко встроены в производственную систему развитого капитализма (что составляло традиционную область теории классов). Отсюда со всей очевидностью следует, что гендерные отношения не есть усеченная структура. Гендер – это часть производственных отношений, и он был таковым с самого начала, а не составлял «примесь», сопутствующую их воспроизводству.

При этом подходе на вопрос о том, как связаны между собой капитализм и патриархат, дается другой ответ; в 1970-е годы этот подход начинает развиваться в рамках социалистического феминизма в нескольких странах. Так, Мариароза Далла Коста и Сельма Джеймс писали, что «классовая эксплуатация основана на особом опосредовании эксплуатации женщин». Барбара Эренрайх утверждала, что социалисты должны рассматривать женщин как органичную часть рабочего класса. Аня Мойленбельт оспаривала мысль о том, что классовая борьба является общей борьбой, а феминистское движение нужно рассматривать как отвлечение от нее. Нэнси Хартсок утверждала необходимость фундаментального пересмотра категории класса в свете гендерных проблем.

Начнем с того, что эти дискуссии не были связаны между собой, но из них вытекала общая мысль: гендерные отношения параллельны классовым отношениям, взаимодействуют с ними и в определенном смысле являются их неотъемлемой частью. В статье Хайди Хартман «Неудачный брак марксизма и феминизма» и в сборнике под редакцией Зиллы Айзенстайн «Капиталистический патриархат и аргументы в пользу социалистического феминизма», опубликованных в 1979 году, выкристаллизовался подход, который был назван теорией двойных систем (dual systems theory). Главная мысль этой теории состоит в том, что капитализм и патриархат являются отличными друг от друга и равно всеобъемлющими системами социальных отношений, которые сопряжены друг с другом и взаимодействуют между собой. Формой их взаимодействия в настоящее время является общественный порядок, который Айзенстайн называет капиталистическим патриархатом. Понимание современного мира требует одновременного анализа его классовых и гендерных структур. Анализ гендера требует в принципе самостоятельной теории, логически независимой от классовой.

С точки зрения наших современных знаний о гендере эта концепция обоснована лучше, чем теории социального воспроизводства. Она согласуется с тем фактом, что гендерные отношения проявляются во всех областях социальной практики и предшествуют капитализму и, возможно, всем видам классовых обществ. Подобный подход отвечает практическому критерию, выдвинутому Мойленбельт: необходимо внимательнейшим образом отнестись к женскому опыту в гендерной политике, не отказываясь при этом от анализа классовой политики. Вместе с тем этот подход имеет две серьезные трудности. Одна из них – идея системы. Непросто понять, что именно делает патриархатную систему системой и в каком смысле капитализм и патриархат – одно и то же. Вторая трудность заключается в том, как понимать взаимодействие между капитализмом и патриархатом. Эту связь можно рассматривать как пограничный обмен (boundary exchange, в смысле теории систем Парсонса) или как более или менее случайное пересечение структур. Ни одна из этих идей не дает хорошего инструмента для понимания задач, стоящих перед социалистическим феминизмом, т. е. для объяснения угнетения женщин и разработки стратегии их освобождения.

Эти трудности принципиальны. Маловероятно, что формулировки классовых и гендерных проблем в духе Хартман и Айзенстайн смогут сохраниться в их современном виде. И все же общее направление, в котором они движутся, кажется верным. Если мы будем рассматривать эти позиции как первые приближения в рамках более общей теории, то их потенциал можно развить в новом ключе. Первое, что для этого необходимо, – адекватная теория внутренних факторов гендерных отношений. В соответствии с этой позицией в остальной части этой главы рассматриваются основные варианты данной теории.

Теория половых ролей

Литература о половых ролях весьма обширна, и в ней достаточно путаницы в вопросе о различении между половыми ролями, различиями между полами (sex differences) и характерами полов (sexual character). В качестве примера можно привести исследование по андрогинии Сандры Бем, в котором предпринята попытка измерять психологические черты маскулинности и фемининности. Ее вопросник называется «Инструментарий для изучения половых ролей, разработанный Сандрой Бем» («Bem Sex Role Inventory»), хотя он не включает вопросов о ролях в каком-либо строгом значении этого термина. Буквально в сотнях других трудов информация о различиях полов дается на основе весьма свободного допущения, что ролевые феномены объясняют наблюдаемые различия между полами. Поэтому обычно довольно трудно определить, какая теория лежит в основе работ по половым ролям.

Существует тем не менее определенный социально-теоретический подход, организованный вокруг понятия роли. Хотя разные формулировки концепции, восходящей к 1930-м годам, различаются в деталях, в большинстве из них содержится пять общих моментов, которые образуют логическое ядро теории ролей. Первые два постулируют основную метафору – актора (actor) и сценария (script):

1) аналитическое различение личности и социального положения, которое она занимает;

2) набор действий или типов ролевого поведения, закрепленных за социальным положением.

В трех других тезисах формулируются способы, с помощью которых запускается и затем развивается, согласно определенному сценарию, социальная драма:

1) ролевые ожидания, или нормы, определяют, какие действия соответствуют данному положению;

2) эти ролевые ожидания поддерживаются людьми, занимающими противоположные позиции (counter-position) (теми, кто задает роли, референтными группами);

3) эти люди обеспечивают исполнение ролей с помощью санкций – наград, наказаний, положительных и отрицательных подкреплений.

Эти понятия являются инструментами, с помощью которых в теории ролей осуществляется попытка общего анализа социального взаимодействия. В широком смысле ролевая теория – это такой подход к социальной структуре, который объясняет налагаемые ею базовые социальные ограничения стереотипными межличностными ожиданиями.

Эту парадигму можно применить почти к любому типу человеческого поведения – и в широком, и в узком смысле. О диапазоне интерпретации ролей можно судить по учебникам, в которых приводятся примеры ролей – от столь широких типов поведения, как носитель языка, до столь узких, как астронавт (это примеры из работы Брюса Биддла «Теория ролей»). Соответственно, и к гендерным отношениям ролевую парадигму можно применять самыми разными способами. Можно дать описание очень ограниченного класса ролей. Так, в работе Мирры Комаровски о семье сделана попытка детально описать ролевое поведение в процессе ухаживания и в браке. В более поздней работе «Ролевая структура и анализ семьи», выполненной группой американских социологов, приведен удивительный список ролей, которые они выявили в американской семье, включая роль заботы о детях, роль родственника, роль сексуального партнера, рекреационную роль, не говоря уже о ролях добытчика и хранительницы очага (которые, к счастью, подаются как взаимодополняющие). Подобные списки наглядно показывают неопределенность ролевой парадигмы.