Читать книгу "Дети свободы - Марк Леви"

По известным уже причинам мне не удалось сдать экзамены на бакалавра, но я прекрасно знал, кто такие чернорубашечники. Однако я предпочел смолчать, не рискуя прерывать Дамиру.

– Тогда я поняла, почему тот тип говорил с моим отцом в саду; а папа, с его представлениями о чести, конечно, только этого и ждал. Я знала, что он ответил согласием и за себя, и за моих братьев. А мама плакала, понимая, что всем им предстоит борьба. Я была счастлива и гордилась ими, но меня отослали в мою комнату. В Италии у девушек куда меньше прав, чем у парней. В нашей семье на первом месте папа, мои братцы-кретины, а уж потом, только потом - мама и я. Вообще, должна тебе сказать, что парней я знаю как облупленных, у нас в доме их четверо.

Услышав эти слова и оценив свое поведение с той самой минуты, как мы с ней сели за стол в "Тарелке супа", я подумал: вероятность того, что она не поняла, как я в нее втюрился, равна нулю или нулю с несколькими десятыми, не больше. Но мне даже в голову не пришло прерывать ее, да я и не смог бы вымолвить ни слова. А Дамира продолжала:

– Я унаследовала папин характер, а не мамин; кроме того, мне отлично известно, что папе нравится наше сходство. Я обо всем думаю как он… я тоже из породы бунтовщиков. И не переношу несправедливости. Мама всю жизнь приучала меня помалкивать, а папа, наоборот, всегда поощрял к протесту, к непокорности, хоть и делал это тайком от братьев, из уважения к установленному в семье порядку.

Рядом с нами от берега отваливала баржа; Дамира смолкла, как будто матросы могли нас услышать. Это было глупо - ветер, гулявший между кранами, заглушал все звуки, но я решил: пусть передохнет с минутку. Мы дождались, когда баржа уйдет к шлюзу, и Дамира заговорила снова:

– Ты Розину знаешь?

Ну еще бы: Розина - итальянка с легким певучим акцентом, с таким голосом, от которого прямо в дрожь бросало, ростом примерно метр семьдесят, голубоглазая брюнетка с длинными волосами, поражала воображение.

Я осторожно ответил:

– Да, кажется, мы встречались пару раз.

– А она мне никогда не говорила о тебе.

Меня это не слишком удивило, я пожал плечами. Обычный дурацкий жест, когда сталкиваешься с роковым невезением.

– А почему ты заговорила о Розине?

– Потому что я вступила в бригаду благодаря ей, - ответила Дамира. - Однажды вечером у нас дома устроили собрание, и она пришла. Когда я сказала ей, что пора идти спать, она ответила, что пришла сюда не спать, а участвовать в собрании. Я тебе уже говорила, что ненавижу несправедливость?

– Да-да, говорила, минут пять назад, я хорошо помню!

– Ну вот я и подумала: это уж слишком. Я спросила, почему мне не разрешают присутствовать на собрании, но папа сказал, что я еще маленькая. А ведь мы с Розиной ровесницы. Вот тут я и решила взять свою судьбу в собственные руки и подчинилась отцу в последний раз. Когда Розина пришла ко мне в комнату, я не спала. Я ждала ее. Мы проболтали всю ночь. Я призналась ей, что хочу бороться, как она, как мои братья, и стала умолять ее свести меня с командиром бригады.

Она расхохоталась и сказала, что командир находится у нас в доме и в данный момент спит в гостиной. Оказалось, что это приятель моего отца, тот самый, что приходил как-то вечером к нам в сад, после чего моя мама так плакала.

Дамира на мгновение умолкла, как будто хотела убедиться, что я ее внимательно слушаю; она могла бы этого и не делать: в тот момент я послушался бы любого ее приказа, пошел бы за ней на край света, если бы она попросила… и даже если бы не просила.

– На следующее утро, пока папа с мамой занимались какими-то делами, я подошла к командиру. Он выслушал меня и сказал, что бригаде нужны все, кто хочет бороться. И добавил, что для начала будет давать мне не слишком трудные поручения, а там уж посмотрит. Ну вот, теперь ты все знаешь. Давай-ка, говори приказ.

– А твой отец… что он сказал?

– В первое время он ничего не подозревал, а потом в конце концов догадался. Мне кажется, он поговорил с командиром, и они крупно повздорили. Но папу волновал главным образом вопрос об отцовском авторитете, так что я осталась в бригаде. С тех пор мы ведем себя так, будто ничего не случилось, но я-то чувствую, что мы с ним стали ближе. Ну все, Жанно, передавай приказ, и я побегу.

– Дамира…

– Что тебе?

– Можно сказать тебе кое-что по секрету?…

– Слушай, Жанно, я работаю в службе разведки, и если есть человек, которому можно доверить секрет, так это я!

– Дамира, я начисто забыл, что говорилось в приказе об акции…

Дамира пристально посмотрела на меня, и ее губы тронула странная усмешка, словно мое сообщение позабавило ее и вместе с тем привело в полную ярость.

– Ты что, и вправду идиот, Жанно?

Но я был не виноват в том, что вот уже час сижу с взмокшими ладонями, пересохшим ртом и трясущимися коленями. Я забормотал извинения, стараясь говорить как можно убедительней.

– Я уверен, что это пройдет, я все вспомню, просто сейчас на меня какое-то затмение нашло.

– Ладно, я иду домой, - сказала Дамира, - а ты сиди хоть всю ночь и вспоминай; самое позднее завтра утром я хочу знать, в чем состоял приказ. Господи боже, мы ведь воюем, Жанно, пойми, это серьезно!

За прошедший месяц я взорвал немало бомб, разрушив несколько подъемных кранов, выведя из строя немецкую телефонную станцию и уничтожив часть ее работников; по ночам меня все еще мучил призрак вражеского офицера, с усмешкой глядевшего в унитаз; уж если кто и знал, насколько все это серьезно, так это я; но с провалами памяти, пусть даже минутными, бороться довольно сложно. Я предложил Дамире пройтись еще немного - может, на ходу память вернется ко мне.

Мы должны были расстаться на площади Эскироль. Дамира с решительным видом повернулась ко мне:

– Слушай, Жанно, ты не забыл, что ухаживания у нас под запретом?

– Но ведь ты говорила, что не выносишь принуждения!

– Я имею в виду не своего отца, кретин, а нашу бригаду; это запрещено, потому что опасно, так что давай думать о нашем деле и забудем про все остальное. Согласен?

Она еще к тому же отличалась убийственной прямотой! Я пробормотал, что все понимаю, и вообще… в любом случае… иначе просто быть не может. Дамира ответила: хорошо, что между нами полная ясность; может, теперь и память моя прояснится.

– Верно! Ты должна наведаться в район улицы Фараона, бригаду интересует некий Мае, начальник милиции.

Я все-таки вспомнил приказ и могу поклясться, что он всплыл у меня в голове мгновенно, слово в слово!

– Кто будет проводить акцию? - спросила Дамира.

– Поскольку речь идет о милиционере, скорее всего, им займется Борис, но окончательное решение еще не принято.

– Когда это должно произойти?