Читать книгу "Солнечные дни - Элизабет Хардвик"

— Хорошо, я согласна, — наконец негромко произнесла Макси.

Ол кривовато улыбнулся.

— Наверное, это мое предложение вытащить семью твоего сердечного дружка из долговой ямы помогло тебе принять верное решение?

Спокойное выражение лица Макси не изменилось, но выражение глаз стало жестче.

— Делай то, что ты считаешь необходимым в этой ситуации, а я выполню оговоренные условия со своей стороны. А сейчас я бы хотела зайти к бабушке попрощаться.

— И это все?

Ол был явно удивлен ее уверенным спокойствием.

— Ты ожидал борьбы?

— Ну, если не борьбы, так чего-то в этом роде, — сказал Ол, слишком озадаченный, чтобы сохранить свое пресловутое хладнокровие.

— Ты ведь собирался на меня немного нажать, чтобы получить согласие, верно? — осведомилась Макси. — А я не люблю, когда на меня давят. К тому же я, как ты выразился, уже повзрослела. По собственному опыту знаю, что нужно экономить силы, избегая бесполезной борьбы.

Растерянное выражение лица Ола говорило о том, что он проиграл этот раунд, хотя еще и не осознал этого. Но его проигрыш вовсе не означал, что она одержала окончательную победу.

Создавшаяся ситуация не обещает быть легкой. Ведь ей придется встречаться не только с бабушкой, но и с тем же Олом. И с дедушкой тоже. Сегодня Макси поняла, что никто из них не забыл о том, что произошло два года назад.

И как же все это объяснить Майклу?!

6

— Когда ты постриглась?

Макси только что ушла от бабушки, пообещав ей прийти завтра. Она спускалась по лестнице, радуясь, что ей удалось избежать встречи с другими членами своей семьи, когда холодный голос дедушки заставил ее остановиться. Она повернула голову и увидела, что он стоит, прямо и грозно, в дверях гостиной.

— Полгода назад, — сказала Макси, напустив на себя неприступный вид.

— А… — протянул Макс Кемпбелл понимающе.

Макси знала почти наверняка, что означало его «а…». Полгода назад их развод с Олом вступил в силу. Через пару недель после этого она познакомилась с Майклом. Где-то между этими двумя датами она пошла в парикмахерскую и попросила состричь свои великолепные рыжие волосы длиной до пояса.

Сначала пожилой итальянец, который ее стриг, пришел в ужас и наотрез отказался портить такую красоту, данную ей от природы. Но Макси была непреклонна. Эмоциональные восклицания мастера не заставили ее переменить свое решение. Когда через час она вышла на улицу, из витрин магазинов на нее смотрела незнакомая молодая особа с мальчишеской стрижкой, строгость которой смягчали лишь завитки на лбу.

Как ни странно, Ол ничего не сказал о ее новой прическе, хотя не мог ее не заметить.

— Мне всегда нравились твои волосы. Их цвет напоминал мне листья бука.

— Не могла же я всегда оставаться восемнадцатилетней… — пробурчала Макси, чувствуя себя неловко.

— Как ни странно, когда тебе было восемнадцать, с тобой было гораздо меньше проблем, — усмехнулся дедушка, хотя его глаза все еще оставались строгими.

Щеки Макси вспыхнули, словно лампочки, и она раздраженно воскликнула:

— Ты всегда…

— Не зайдешь ли в гостиную на минуточку? — неожиданно пригласил ее Макс. — Или ты куда-то торопишься?

Если она откажется, это только добавит напряженности в их отношения. А им ведь придется общаться еще несколько недель, хочет она этого или нет. Но, с другой стороны, Макси пугала перспектива остаться наедине с дедушкой в той же самой комнате, где произошел тот разговор два года назад…

— Или к кому-то…

Макси вздрогнула.

— Да нет… — быстро ответила она и направилась в гостиную.

Комната выглядела совсем такой же, какой она запомнила ее: золотистые и коричневые тона обивки и стен, старинная мебель с гнутыми ножками, зачитанные толстые журналы на журнальном столике…

Казалось, для Макса и Эвелины время будто бы замерло, хотя жизнь их внучки изменилась кардинально. Теперь Макси была независимой женщиной, занятой своей карьерой и влюбленной в мужчину, которому она полностью доверяла.

Она постарается не забывать этого при беседе с дедушкой.

— Выпьешь чаю? — вежливо предложил Макс.

— Нет, спасибо. — Макси не хотелось затягивать этот разговор.

Он кивнул, как будто ничего другого от нее и не ожидал.

— Что ты думаешь о состоянии Эвелины? — неожиданно спросил он.

Макси расслабилась. По крайней мере, они будут беседовать о человеке, которого оба любят.

— Ол говорил, что она была в очень тяжелом положении… — проговорила Макси.

— Я чуть не потерял ее, — дрогнувшим голосом сказал старик.

Макси посмотрела на дедушку и поняла, что она была совсем не права, когда думала, что эти годы не оставили на нем никаких следов. Он все-таки изменился, постарел. На его лице появились новые морщины, волосы стали почти белыми, широкие плечи поникли и ссутулились, как будто на них лежала слишком тяжелая ноша.

Сердце у Макси тоскливо сжалось. Несмотря на все то, что лежало между ними непреодолимым барьером, она все еще любила дедушку и почти физически ощущала ту боль, ту обеспокоенность, которые он чувствовал.

— Это просто ужасно… Но Ол сказал, что она уже на пути к выздоровлению…

— При условии, если мы сможем избавить ее от забот и переживаний.

— Мы сделаем для этого все возможное, — горячо уверила его Макси.

Дедушка внимательно посмотрел на нее долгим взглядом и не сразу спросил:

— А как же твой… твои другие обязательства?

— Они тебя не касаются, — отрезала Макси, разозленная тем, что он не желает упоминать ее жениха. Да уж, ее терпения хватило не надолго.

Макси до сих пор не имела ни малейшего представления о том, как сообщить Майклу о сложившейся ситуации. Конечно, проще всего было бы сказать правду. Но после того вечера у Слейтеров, когда они с Олом вели себя так, будто были совершенно незнакомы, это было несколько затруднительно. Майкла может неприятно поразить то, что его будущая жена способна на такой обман…

— Ты считаешь, что и твое решение полоскать наше имя в суде, а также навсегда порвать со своей семьей тоже меня не касается?

Макси нахмурилась и вскинула голову.

— Я пришла сюда, чтобы помочь бабушке, а не продолжать наши бессмысленные споры. У меня свой взгляд на вещи. И не стоит думать, что мои визиты дают тебе право вмешиваться в мою личную жизнь!

Дедушка обреченно вздохнул.

— К сожалению, твои манеры за эти два года лучше не стали.

Когда-то такое замечание, сделанное суровым голосом, ввергло бы ее в отчаяние. Но не теперь.