Читать книгу "Израиль. Земля обетованная - Елена Коротаева"

Плоские кровли создали классическую для Востока ступенчатую планировку с возможностью использовать крыши как террасы и сады. Более поздние здания «оторвались» от земли и были построены на бетонных столбах-колоннах, открыв под домами свободные затененные пространства с постоянной естественной вентиляцией для пешеходов и газонов. Вот вам и пять принципов, выдвинутых гением XX века Ле Корбюзье, и русский авангардизм и конструктивизм. Удивительно, как легко и просто прижился этот западный, возникший в Австрии стиль, и так прижился, что даже незаметен. Да, Восток воистину дело тонкое, хотя люди пытаются освоить его и понять не только душой, но и разумом. Чисто эмоционально баухаусная часть Тель-Авива мне понравилась.

Из современных архитектурных работ интересен Центр мира имени Шимона Переса, архитектором которого был не Моше Сафди, как все привыкли, а итальянец Массимилиано Фуксаса. Он, по его словам, стремился воссоздать «ощущение наполненности и спокойствия». Здание расположено на берегу Средиземного моря и сильно доминирует в окружающей малоэтажной застройке, благодаря своим размерам напоминая гигантскую коробку-корзину, сплетенную из стеклянных и бетонных изогнутых и узких панелей. Внутри него есть все что угодно: библиотеки, кинотеатр и выставочные залы, различные аудитории, образовательный центр и офисы, а также «Центр мира Переса», который был основан 10 лет назад президентом Израиля Шимоном Пересом.

Есть в Тель-Авиве прекрасная, действительно душевная часть – Рамат-Авив, куда я всегда приезжаю, потому что здесь живет моя знакомая уже лет сорок, а может, и больше. Это милейшая женщина Роза, с которой всегда интересно проводить время. Она из так называемой «алии ученых» – волны еврейских иммигрантов, приехавших в страну в начале 70-х годов. Рамат-Авив чистый, ухоженный и красивый. Дома здесь светлые, в основном белые, море цветов – рай, да и только. Гимель – это самый известный его квартал. Часть Рамат-Авива, которая называется Цахаль, застроена удобными невысокими коттеджами и многоквартирными домами. Здесь живут богатые люди, в Америке это назвали бы «старые деньги», но и не только. В этих районах покупают за немыслимые суммы дома и виллы новые русские со своими «новыми деньгами». Очень много зелени в районе Миштала, это тоже Рамат-Авив. Везде тихо и приятно, чувствуется хорошее качество жизни, которым славится весь Северный Тель-Авив и Рамат-Авив как его часть.

Как обрусел Израиль!

Однажды я обратилась на иврите к черноволосому парню с темно-карими восточными глазами, подумав: точно марокканец, спросила, как пройти к ближайшему магазину, где продаются кисти и краски. Он, услышав мой акцент, ответил на чистейшем русском языке. Потом мы еще не раз интересовались у людей, как проехать или пройти куда-то. Отвечали нам по-русски в семи случаях из десяти. Вот чудеса! Сейчас население Израиля шесть с половиной, может быть, уже около семи миллионов. Из них два миллиона – наши, но у меня сложилось впечатление, что говорит по-русски каждый второй. И как бы они ни спешили, куда бы ни бежали, всегда останавливаются, объясняют, провожают, если время есть, даже до места. Это касается всех израильтян, не только русскоговорящих. Кстати, до художественного магазина нас проводил русский парень, который как раз туда и шел, рассказав по дороге всю свою биографию и разузнав подробности нашей жизни.

Зима 1991 года была холодной, до минус трех градусов доходило, страшное дело. Смена климата подействовала так, что я сразу заболела, простудилась, болело горло. Мне говорили, что в Израиле все знают английский язык, так что я и не волновалась, как первое время обойдусь без древнееврейского. Приехав в Израиль, я даже точно и не знала, как на нем поздороваться или извиниться. И вот, простудившись, я на третий день моего пребывания в стране впервые отправилась в магазин – за медом, надеясь обойтись милейшим английским словом «honey». Любезно и тихо я спрашивала марокканских евреев Кирьят-Шмоны по-английски, не продадут ли они мне мед. Когда меня не поняли в третьем магазине и попросили громко и доходчиво объяснить, чего я хочу, на простом английском, который в Туманном Альбионе называется «broken English», я объяснила. «Дваш!!!» – радостно выдохнули израильтяне. Так «дваш» – мед стал моим первым ивритским словом, и скоро я уже распевала популярную тогда песню: «Манго, банана вэ лимон, дваш вэ цинамон…» Переводить, надеюсь не нужно, впрочем «цинамон» – это корица.

В гостинице Эйн-Геди работником, который нас заселял, был Лева, а здесь, в небольшом отеле на берегу Средиземного моря, нас принимал Женя. Гостиница маленькая, построенная на склоне. Около нее несколько парковочных мест, не больше пяти. Женя сказал: «Подождите минутку, я сейчас куда-нибудь отгоню свою машину, и поставим вашу». Все просто, все свои, все по-домашнему. Мы сказали, что не будем ездить на машине все три дня в Тель-Авиве, будем только ходить пешком. Нам дали парковочное место у гостиницы, куда мы и поставили машину так, чтобы она не мешала другим выезжать и въезжать. Женя вспомнил, что завтра бесплатная экскурсия на бриллиантовую биржу с заездом в старинный город Яффо, на которую мы с радостью записались, хоть и мелькнула мысль, что бесплатно попасть на бриллиантовую биржу – это странно. Обрусел Израиль, а когда-то он был совершенно другой страной. Не могу не сделать паузу в описании страны, чтобы рассказать о той, кто эту самую страну создавал. По-моему, она заслуживает внимания.

Голда Меир

Она вспоминала, как в первые годы строительства Израиля люди работали день и ночь – не имея в достаточном количестве еды, не имея нормальной одежды. Тогдашние «модницы» вырезали дырки для рук в мешках из-под зерна или еще чего-то, и получалось платье. И ладно! Вся жизнь была ради идеи.

Она была дочерью плотника из Киева. Она стала премьер-министром, а потом президентом страны. Кстати, от этой должности отказался Эйнштейн.

Она была остроумной и веселой, за словом в карман не лезла, была непримиримой и фанатичной, очень человечной, внимательной и доброй. Только однажды не послушала она свою интуицию, доверившись трезвому логическому рассуждению, а потом горько об этом пожалела. Это было перед войной Судного дня, жестокой и кровопролитной. Король Иордании Хусейн тайно прилетел в Израиль и сообщил Голде Меир, что другие арабские страны готовят внезапное нападение. Ах, были бы все соседи такими божьими посланниками, как покойный король Хусейн! Этот человек был храним Всевышним: в юности на него было совершено покушение, кто-то выстрелил ему в грудь, но пуля отскочила от медальона. Он тогда примчался и предупредил, но она не поверила. Все анализировала и не могла поверить, что нападут. Не такая тогда была ситуация. Однако противники напали, причем неожиданно. Потери в той короткой войне были ужасны. Она укоряла себя, что ее предупреждали, а она не послушала и ничего не предприняла. Это подкосило ее. Она еще правила после войны 1973 года, но память о той ошибке осталась в сердце.

Она закупала оружие в Америке и не только, прекрасно в нем разбираясь, сажала деревья, строила и защищала маленькое государство для народа. Многое в мире изменилось благодаря ее усилиям к лучшему. Голда Меир – женщина-президент, женщина-легенда. Приведу немного подробностей из ее биографии.