Читать книгу "Молодая Элита - Мари Лу"

– А зачем нужны эти камни?

– Мы дети богов и ангелов. – Раффаэле мягко улыбается. – Говорят, самоцветы – следы рук богов, прикасавшихся к земле во время ее сотворения. Каждый камень откликается на определенный вид силы, преобладающей в человеке. Их волшебные свойства проявляются, только когда они не обработаны. – Раффаэле берет со стола один из драгоценных камней, прозрачный с неровными краями. – Алмаз, например. – Положив камень на стол, Раффаэле берет другой, с голубоватым отливом. – Это веритий. Это празем, или зеленый кварц, лунный камень, опал и аквамарин. А это ночной камень. – Он достает их один за другим и кладет на стол. Двенадцать камней разного цвета, и все они сверкают в неярких лучах солнца. – Каждый связан с богом или ангелом. Голос одних камней ты услышишь отчетливее. Какие-то, возможно, будут молчать.

От слов Раффаэле моя тревога лишь усиливается. Мне что-то очень не по себе.

– А почему вы сказали, что мне нечего бояться?

– Потому что сейчас у тебя появятся очень странные ощущения.

Раффаэле жестом велит мне выйти на середину комнаты. Я повинуюсь. Он берет с собой камни и принимается старательно выкладывать их вокруг меня.

– Не противься никаким ощущениям. Прими их и позволь потокам силы течь сквозь тебя.

Нехотя я киваю.

Раффаэле завершает круг. Я поворачиваюсь на месте, поочередно оглядываю каждый камень. Мне становится все любопытнее. Раффаэле отходит, смотрит на меня, потом застывает со скрещенными руками.

– А теперь расслабься. Очисти ум от всех мыслей.

Я медленно и глубоко вдыхаю, попутно стараясь освободиться от мыслей.

Тишина. Ничего не происходит. Утихомириваю свои мысли, стараясь думать о спокойно текущей воде, о ночном безмолвии. Раффаэле опускает голову и едва заметно кивает.

И тут я начинаю ощущать покалывания в руках и затылке. Взглянув на круг камней, вижу: пять из них светятся изнутри малиново-красным, белым, голубым, оранжевым и… черным светом.

Раффаэле медленно огибает меня. Его глаза сверкают от изумления. Его движения напоминают хождение хищника вокруг жертвы, особенно когда он пропадает из поля зрения моего единственного глаза. Чтобы следить за ним, я вынуждена поворачивать голову. Носком своего изящного башмака Раффаэле отпихивает все камни, которые не светятся. А пять светящихся осторожно кладет на стол.

Алмаз, розеит, веритий, янтарь, ночной камень. Я кусаю губы: мне не терпится узнать, чтó означает эта пятерка.

– Хорошо, – произносит Раффаэле. – А теперь внимательно посмотри на алмаз.

Раффаэле замирает. Пристально смотрит на меня. Его взгляд спокоен, руки свисают, как у марионетки. Пространство между нами начинает наполняться жизнью. Я стараюсь сосредоточиться на камне и унять дрожь.

Раффаэле наклоняет голову.

Я шумно втягиваю воздух. Что-то сильное и легкое устремляется ко мне, угрожая сбить с ног. Я прислоняюсь к стене. В мозгу вспыхивает воспоминание. Его картины настолько ярки, что кажется, будто я не вспоминаю, а проживаю события прошлого.

Мне восемь лет. Виолетте – шесть. Мы выбегаем встретить отца, вернувшегося из Эстенции. Его не было дома целый месяц. Он со смехом подхватывает Виолетту на руки и кружится с ней. Сестра вопит от радости. Я стою рядом… В тот же день я зову ее побегать между деревьями. Нарочно выбираю путь, где полно камней и ямок. Виолетта лишь недавно поправилась – у нее была простуда – и еще слаба для таких забав. Когда она спотыкается о корень, падает и обдирает себе коленки, я не мчусь к ней на помощь. Я бегу, бегу дальше, до тех пор, пока не сливаюсь с ветром. Мне не нужно, чтобы отец меня кружил. Я так могу летать. Вечером я смотрю в зеркало на безглазую половину своего лица, на пряди серебристых волос. Затем хватаю тяжелую щетку для волос и разбиваю зеркало на мелкие кусочки.

Воспоминание меркнет. Сияние внутри алмаза на мгновение вспыхивает, затем тоже меркнет. Я вздрагиваю, судорожно глотаю воздух. События восьмилетней давности вызывают у меня изумление и чувство вины.

Глаза Раффаэле широко открываются и тут же превращаются в узкие щелочки. Он смотрит на алмаз. Я тоже смотрю, ожидая, что камень вспыхнет каким-нибудь другим светом. Ничего. Я по-прежнему где-то далеко от этой подземной комнаты. Раффаэле внимательно смотрит на меня и говорит:

– Это камень Фортунаты, богини процветания. Алмаз показывает твое честолюбие и стремление к власти. Оба эти качества живут внутри тебя. А теперь, Аделина, подними руки в стороны.

Я медлю. Раффаэле ободряюще улыбается. Тогда я поднимаю и развожу руки. Раффаэле убирает алмаз и заменяет его веритием, который ярко светится. Он смотрит на меня, затем протягивает руку и словно бы пытается ухватиться за что-то невидимое. У меня возникает противоположное ощущение. Кажется, кто-то хочет отпихнуть меня в сторону, чтобы добраться до моих тайн. Инстинктивно сопротивляюсь. Веритий вспыхивает красивым голубым светом.

Новое воспоминание.

Мне двенадцать. Мы с Виолеттой сидим в нашей библиотеке. Я читаю ей из красочной книги, где описываются разные цветы. И сейчас помню похрустывание страниц тонкого пергамента и мастерски сделанные рисунки. «Розы такие красивые, – по-детски вздыхает сестра, любуясь картинками. – Как ты». Я молчу. Вскоре Виолетта идет играть с отцом на клавикордах, а я отправляюсь в сад, к кустам роз. Внимательно смотрю на лепестки этих капризных цветов, потом перевожу взгляд на скрюченный сустав безымянного пальца, который отец сломал мне несколько лет назад. Повинуясь странному порыву, вдруг хватаюсь за стебель розы. Ее шипы вонзаются мне в ладонь. Я стискиваю зубы и еще сильнее сжимаю стебель в ладони. «Ты права, Виолетта», – думаю я. Потом разжимаю пальцы и изумленно смотрю на окровавленную ладонь. Шипы тоже стали ярко-красными. «Боль усиливает красоту».

Воспоминание меркнет. Ничего больше не происходит. Раффаэле велит мне обернуться. Я поворачиваюсь и вижу слабое голубое мерцание верития. Камень не только мерцает. Он издает тихий звук, как будто переломили флейту.

– Веритий – камень Сапиентуса, бога мудрости, – говорит Раффаэле. – Тебя привлекает знание истинной сути людей. Ты достаточно любознательна и любопытна.

Раффаэле берет розеит и просит меня тихо напеть какую-нибудь мелодию. Я начинаю мурлыкать себе под нос и сразу же ощущаю покалывание в горле. Оно мешает мне петь. Камень на несколько секунд вспыхивает ярко-красным светом, затем дает россыпь внутренних искр. Перед мысленным взором появляется новое воспоминание.

Мне пятнадцать лет. Отец устроил для нас с Виолеттой что-то вроде смотрин и пригласил нескольких потенциальных женихов. Виолетта держится застенчиво. Ее губки сложены в очаровательно-глуповатую улыбку. «Мне противно, когда они смотрят на меня, – часто говорит сестра. – Но ты, Аделина, должна попробовать. Вдруг тебе повезет». Я гляжу на ее отражение в зеркале и надеваю ей ожерелье, чтобы оно подчеркнуло ее совсем юные маленькие округлости. Волосы сестры локонами разметаны по плечам. Решаю оставить их в таком виде. За обедом мужчины восхищаются ее красотой. Они посмеиваются и чокаются, поднимая тост за мою сестру. Решаю последовать примеру Виолетты. Я улыбаюсь и кокетничаю с гостями, прилагая к этому все свое умение. Замечаю голод в их глазах. Они беззастенчиво пялятся на мою грудь. Да, гости хотят меня, но не в качестве жены. Один из них шутит: когда я выйду в сад погулять, он подкараулит меня и зажмет в укромном уголке. Я смеюсь вместе с ним, а сама представляю, как подмешиваю ему в чай отраву, потом смотрю, как его лицо становится багрово-синим и он начинает задыхаться. Дальше я вижу, что склоняюсь над ним, подперев рукою подбородок и считая минуты, оставшиеся до его смерти. Виолетта не рисует себе таких картин. Она мечтает о счастье и любви. Она полна надежд и радостных ожиданий. Виолетта пошла в маму. Я – в отца.