Читать книгу "Впечатления о Советской России. Должно ли государство управлять экономикой - Джон Мейнард Кейнс"

Настроение при оказываемом на тебя давлении, пожалуй, нельзя передать лучше. Несомненно, оно отчасти результат Красной Революции. Очень много в России такого, что заставляет всякого молиться: избави, Боже, мою страну от того, чтобы своих целей она добивалась подобной ценой. Но вполне возможно, описанное настроение отчасти свидетельство присутствия в русской натуре какого-то звериного начала, а может быть, не только русской, но, скажем, и еврейской тоже, когда обе они, как сейчас, соединены в неразрывном союзе. Наконец, нельзя исключить, что в такой форме нашли свое выражение величественная старательность и особая серьезность Красной России, которые представляют лишь другую сторону Духа приподнятости. Трудно найти человека более серьезного, чем русский во время Революции, серьезного даже в минуты веселья и беззаботности – настолько серьезного, что он способен забыть о будущем, а иногда и о настоящем. Иногда эта серьезность крайне груба, бестолкова и скучна. Средний коммунист бесцветен, как и приверженец методистской церкви, независимо от своего возраста. Напряженность тутошней атмосферы такова, что в ней трудно находиться, поэтому возникает сильное желание возвратиться к фривольной легкости Лондона.

И все же приподнятость, если ею проникнуться, – большое дело. Временами ощущается, что именно здесь – несмотря на бедность, глупость и притеснения – Лаборатория Жизни. Именно здесь различные химические элементы связываются в новые комбинации, здесь же они издают неприятный запах и даже взрываются. Но кое-что в случае удачного исхода может и состояться. Более того, подобный исход всего проистекающего в России значимее того, что происходит (как нам говорят) в Соединенных Штатах Америки.

* * *

Я думаю, вполне разумно побаиваться России, уподобившись джентльмену, который пишет в «Тайме». Но, если Россия собирается быть значительной силой во внешнем мире, она не должна полагаться на деньги мистера Зиновьева; Россия никогда не будет представлять для нас серьезного интереса, если она не станет моральной силой. И сегодня, когда дело сделано и ничего не возвратить, я хочу дать России шанс – помочь ей, а не препятствовать. Ибо насколько значимым было бы для меня, даже после всего случившегося, будь я русским, вносить свой вклад в советскую, а не в царскую Россию! Конечно, я не смог бы подписаться под новыми официальными догмами с большей охотой, чем под старыми. Я испытывал бы не меньшее отвращение к деяниям новых тиранов, чем старых.

Но я чувствовал бы, что мои глаза обращены вперед, на то, что еще только может случиться, а не назад; что из грубости и глупости старой России ничего не может выйти, но что под грубостью и глупостью новой России могут таиться крупицы идеала.

1925 г.

Должно ли государство вмешиваться в экономику

(из книги Д. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег»)

Спрос и предложение

Со времен Сэя и Рикардо экономисты-классики учили: предложение само порождает спрос; при этом они подразумевали весьма важное, хотя и не слишком четко определенное положение, что вся стоимость продукции должна быть израсходована прямо или косвенно на покупку продуктов. Эта доктрина ясно выражена в «Началах политической экономии» Дж. Ст. Милля:

«То, что образует собою средства платежа за товары, – это сами товары. Средства каждого лица для оплаты продукции других состоят из тех товаров, которыми оно владеет. Все продавцы неизбежно – и само слово «продавец» это подразумевает – являются покупателями. Если бы внезапно могли удвоить производительные силы страны, то мы удвоили бы предложение товаров на каждом рынке, и тем самым мы одновременно удвоили бы и покупательную силу. Каждый в такой же мере выступил бы с удвоенным спросом, как и с удвоенным предложением, каждый был бы способен купить вдвое больше, потому что каждый мог бы предложить вдвое больше в обмен».

В конечном счете из этой же доктрины делался вывод: всякий индивидуальный акт воздержания от потребления равнозначен тому, что труд и материальные средства, высвобождаемые из сферы потребления, направляются на производство капитальных благ.

Следующий отрывок из книги Маршалла «Чистая теория национальных стоимостей» весьма точно иллюстрирует традиционный подход к этому вопросу:

«Весь доход человека расходуется на покупку услуг и товаров. При этом обычно говорят, что человек известную долю своего дохода тратит, а другую долю сберегает. Общеизвестная экономическая аксиома состоит, однако, в том, что человек покупает труд и товары на ту долю своего дохода, которую он сберегает, точно так же, как и на ту долю, про которую говорят, что он ее расходует. О человеке говорят, что он расходует, когда хочет получить немедленное удовлетворение от услуг и товаров, которые он покупает. О нем говорят, что он сберегает, когда его действия ведут к тому, что покупаемые им труд и товары обращаются на производство богатства, которое, как ожидается, послужит ему источником удовлетворения различных нужд в будущем».

Современная мысль еще глубже увязла в представлении, из которого следует, что если люди не расходуют свои деньги каким-либо одним образом, то они расходуют их иначе. Послевоенным экономистам редко, правда, удавалось последовательно выдерживать эту точку зрения. Их образ мышления пытается учитывать новые тенденции развития хозяйства, явно не совместимые с прежними теоретическими воззрениями. Однако эти экономисты не сделали достаточно далеко идущих выводов и не пересмотрели основ своей теории.

Прежде всего, следует отметить, что положения классической теории могли быть применены к тому типу экономики, в котором мы действительно живем, лишь благодаря ложной аналогии с некоторого рода безобменной экономикой Робинзона Крузо, где доход, потребляемый или сберегаемый индивидуумами, представляет собой исключительно продукцию этой деятельности. Кроме того, вывод, что издержки производства всегда покрываются выручкой от продажи, выглядит весьма правдоподобно; его трудно отличить от действительно правильного положения, согласно которому доход, получаемый в целом всеми участниками общественной производительной деятельности, всегда имеет величину, как раз равную ценности продукции.

По аналогии предполагается, что действия индивидуума, посредством которых он обогащает себя, не беря как будто бы ничего у кого-либо другого, должны обогатить также и общество в целом; получается поэтому (как в только что приведенной цитате из Маршалла), что акт индивидуального сбережения неизбежно ведет к параллельному акту инвестирования. Ведь действительно не подлежит никакому сомнению, что сумма чистых приращений богатства индивидуумов должна быть в точности равной общему чистому приращению богатства общества.

И все-таки те, кто так думает, ошибаются; они пошли на поводу у иллюзии, заставляющей принимать за одно и то же два существенно различных вида деятельности. Суть ошибки – в предположении, будто есть необходимая связь между решением воздержаться от текущего потребления и решением позаботиться о будущем потреблении. В действительности же мотивы, которые определяют последнее, не связаны непосредственно с мотивами, определяющими первое.