Читать книгу "Система и личность - Антонио Менегетти"

Единственно возможное испытание любой религии, секты или организации заключается в вере. Вера есть «вещей извещение невидимых»; это знаменитое и всеми восхваляемое определение, данное святым Павлом, которое на поверку оказывается пустым. Уверенность в вещах не показанных, то есть невидимых, означает уход от любого рода гипотез или харизмы реальности, а значит, это есть выбор, скачок (Кьеркегор). Природа, однако, не делает скачков, в ней есть некая непрерывность: из определенных предпосылок проистекают известные следствия; что посеешь, то и пожнешь. Между тем религия утверждает, что человек, даже если он никогда не сеял, но верует, впоследствии соберет урожай. Понятно, впрочем, что все те, кому не дано ясно понимать жизнь, должны веровать, чтобы, по крайней мере, поддерживать себя, становиться лучше, добрее, в противном же случае отчаяние, хаос и безумие были бы для них еще ужаснее. В подобных случаях религия есть некий бальзам.

Если индивид не поймет и не изменит самого себя, он окажется игрушкой произвола того, кто лучше его организован. При этом безразлично, происходит ли это на уровне секты, на уровне государственной религии, на уровне авангардизма или на уровне военной стратегии.

Мне посчастливилось провести десять суровых лет в священном сане. Моя сила заключается в том, что я провел основательные исследования на уровне сознания, греха, темных сил, откровения, мистики – всего того, что составляет высшую святыню богословия. Отсюда у меня возник кризис, подвергший сомнению научность психологии[37]. Я не противник религии, более того, я люблю многих деятелей религиозного мира. Если бы глубинная структура идеологии, насколько она утверждена церковной организацией, заключала в себе гарантию спасения, то, без сомнения, я и сам был бы одним из великих в этом сообществе. Между тем столь много раз у смертного одра многих людей пробовали помочь им снадобьем веры; это было равносильно тому, как если бы их бросили в канаву, веря, что потом что-нибудь непременно изменится.

Человек есть существо в высшей степени приспособляющееся; попадая в группу, он приспосабливается и сосуществует с другими в соответствии с ее контекстом: на дискотеке он танцует, в таверне – пьет вино, во время игры он играет и т. п. Большинство людей устраивает то положение, которое бывает результатом действий множества им подобных. Там, где бурлит жизнь множества, все присоединяются к нему усердно и всецело; важно то, что они вместе, что им не приходится выносить тяготы одиночества, терпеть которое у них не хватает сил. То, что люди «вместе», не гарантирует подлинной жизни, впрочем, многих она и не интересует; главное – не останавливаться, идти вперед.

Все идет неплохо, пока какой-нибудь оригинал не поинтересуется тем, во что это ему обходится, тогда правила игры должны быть изменены. Игра большинства позволяет получать общественное одобрение, но не зарабатывать собственную жизнь. Обретя свою жизнь, человек ощущает опытность как власть, как удивительное превосходство и почти экстаз. Это – внутренняя власть, иммунитет к упадку, отличие от других как превосходство и торжество победы. Это только факт в системе координат, указанной онто Ин-се человека.

5.3.

На рисунке 1 V. – это сфера человеческих ценностей (психологических, жизненных, социальных, экономических и т. п.), представляющих интерес для нашей экономики. Пылающее ядро (А.) – это индивидуация, основанная на онто Ин-се. Первая фаза (А.Б.) называется антропологическим биогенезом. В окружности свода ценностей, основанных на экономии человеческого существования, мы можем провести секущие линии (О.): горизонты, соответствующие декадам человеческой жизни (от десятилетнего возраста и до ста лет).

Рис. 1. От биогенеза к ноогенезу

Большинство, то есть почти все люди, развитие которых идет по тропам истории, двигаются не спеша и к сорока пяти или пятидесяти годам психологически становятся уже стариками; почти все к этому возрасту впадают в стагнацию. Существует известная предпосылка и возможность роста до тридцати двух лет; к этому возрасту, по моему мнению, человек уже становится старым. Заметна интенциональность, или семантическая энергия, субъекта, которая теперь собирается в себе самой: свод сомкнулся, стал прочен и неподвижен.

Субъект будет и в дальнейшем повторять самого себя, пока допускает биологический порядок – сердце, легкие и т. д. – и, возможно, социально-финансовые и семейные факторы давления той среды, в которой он живет. Индивид создал себе неизменную, неэластичную скорлупу, в которой он и выживает до тех пор, пока материальная биологическая среда поддерживает и делает возможным выживание заданной скелетной организации индивида. Эта скорлупа подобна скорлупе яйца: вначале она защищает цыпленка, который растет в ней до тех пор, пока она может вмещать его, но затем цыпленок должен разбить скорлупу и выйти из нее, чтобы не задохнуться и расти дальше. Внешне, в биологическом плане, субъект может жить до сорока, пятидесяти или семидесяти лет, но как психическая сущность он уже к этому возрасту становится замерзшим, статичным.

В тридцать два года он достигает потенциальных возможностей роста, а потом утверждается в себе и «закрывается», потому что создал определенные условия в виде образования, человеческих отношений и т. п.

Мы свободны до определенного предела: если мы совершим деяния, которые общество сочтет превышением полномочий, а значит, ограничит дальнейшие наши действия, то нам останется лишь вынужденно согласиться. Нужно не терять из виду эту историческую рациональность, потому что выборы, совершенные в юности (они могут быть как наихудшими, так и самыми удачными), обусловливают нашу последующую жизнь.

Смысл юности или старости заключается в способности или неспособности к изменению жизни, к изобретению нового, к самообновлению, которая психологически присуща личности. Когда эта способность исчерпывается полностью, то уже ничего не поделаешь. В этой фазе антропологического биогенеза, когда – если все в порядке – субъект достиг шестидесяти лет, он по необходимости продолжает жить повторением старого: он превратился в вещь без движения, без прогресса, есть только стабильность. В этот момент человек неизбежно или заразится очистительной болезнью, или же примет веру, акцентируемую политико-идеологической системой, которая преобладает в данной социальной среде.

Например, у еврея может возникнуть навязчивая идея о возвращении на свою обетованную землю, чтобы обрести покой и благополучие. Но, прибыв туда, где, оказывается, не все так замечательно, как это ему представлялось, он вспомнит, что и его предков преследовали, но при этом останется убежденным в том, что рано или поздно мессианский миг настанет и для него[38].