Читать книгу "Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942 - 1943 - Вальтер Хартфельд"

Как раз в этот момент автоматная очередь сразила Юргена Эссена. Молодой танкист, худощавый и светловолосый, медленно падал, открыв рот для возгласа, который не мог выкрикнуть. Большой Мартин взвалил его на плечи, Рейнхардт подобрал их оружие, и все они быстро удалились. Итог был неутешительным: один убитый, пятеро раненых.

Сейчас важнее всего было остановиться в какой-нибудь деревне, какая попадется, чтобы позаботиться об уцелевших бойцах. Труп Юргена привязали к одной из лошадей, и коммандос двинулись дальше, держась настороже, с оружием в боевой готовности. Первая деревня, которую они встретили, состояла из восьми-девяти изб. В то время как егеря заняли позиции, Гюнтер и Клаус помогли поместить раненых в один из домов.

— Сколько времени тебе нужно? — спросил Клаус.

— Добрый час.

— Ладно. Я попробую раздобыть для твоих парней телегу или сани.

Ситуация складывалась не блестяще, потому что при девяти бойцах, выведенных из боя, и недостатке боеприпасов коммандос не могли проводить новые нападения. Хайнц, нахмурив брови, внимательно изучал карту: путь на Ревны на сегодняшний день оказался перекрытым. Единственное убежище — и с наступлением ночи не следует медлить — это опорный пункт в семи километрах отсюда. Оставалось надеяться, что их не встретят минометным обстрелом, когда немцы заметят их отряд в штатской одежде. Решили немедленно связаться по радио.

Карл Вернер со своими лесорубами приготовил для раненых примитивные сани, и коммандос продолжили движение.

В Вяслове их ожидал офицер из опорного пункта, и после обмена опознавательными знаками они, изнуренные, вошли в поселок.

Здесь командовал старый капитан из резерва, выглядевший кротким и печальным. Он произвел очень скверное впечатление на Хайнца, который считал, что подобный тип наверняка останется в России. С могильной землей поверх его наград.

Солдаты бросали на коммандос пугливые взгляды. Грязные, оборванные, не бритые в течение пятнадцати дней, с потухшими глазами, егеря двигались, сохраняя настороженность и оружие в руках.

Раненых доставили в лазарет, где Гюнтер обнаружил другого врача, не осмелившегося оказать ему помощь. Тогда Гюнтер совершенно разделся, начал тщательно мылить руки и потребовал халат и перчатки. Затем подошел к операционному столу.

После этих трудных недель он на мгновение смутился, получив в свое распоряжение нужные медицинские инструменты. Он приступил к операции не спеша, почти с благоговением.

Что касается раненых егерей, то они тревожными взглядами следили за движениями Гюнтера. Они слепо доверяли врачу в смешных очках, и, когда увидели, что он сам готовится делать операцию, на их напряженных лицах засветились улыбки. Это было лучшей наградой для Гюнтера.

Между тем Клаус, Хайнц и унтер Байер совершили обход опорного пункта, в то время как старый офицер давал им пояснения о рубежах обороны. Клаус как можно мягче указал ему, что эта оборонительная система не выдержит и десяти минут натиска партизан. Если бы ему позволили, он внес бы в нее несколько полезных изменений.

Хайнца тяготили мысли о солдатах, заброшенных, как эти, в затерянный уголок и вынужденных сражаться методами, которые применялись в Франко-прусской войне 1870–1871 годов. Чины из Генштаба ничего не понимали и ничего не принимали. Хайнц полагал, что в священном для каждого солдата боевом уставе немецкой армии должен существовать раздел, посвященный обороне маленького города, раздел, которому надо было неукоснительно следовать, но не так, как здесь, где намечалось самоубийство в чистом виде.

Естественно, Клаус обратился за содействием к братьям Ленгсфельд, которые обещали вплотную заняться минированием. Потом, один за другим, были реорганизованы сторожевые посты, изменены секторы обстрела. Клаус держал при себе десять человек в качестве резерва поддержки. Остальные егеря рассредоточились по сторожевым постам.

Людвиг и Райхель занимались бизнесом — обменивали русские пистолеты на табак, алкоголь и мясо. Они задались целью приготовить роскошный ужин для сослуживцев. Манфред между тем устроил душ и обзавелся двумя парикмахерами. Люди казались ему сильно потрясенными, и эти обычные деяния лишь позволяли им расслабиться.

Большой Мартин, Рейнхардт и Карл Вейнер перенесли труп Юргена в один из домов и задумались над тем, что делать дальше.

— Кладбище на родине — не вопрос. Во-первых, Юрген очень не любил эту страну, а эти дикари могут выкопать его, когда мы дадим деру, — сказал Большой Мартин.

Карл Вернер предложил все же совершить погребение в ближайшем лесу, в сухом месте, и на могиле не крест ставить, а посадить молодую березу.

Завернутое в палаточный холст тело Юргена, привязанное бечевкой к лошади, в сопровождении трех человек, шагавших вслед за Клаусом, было доставлено и захоронено на опушке леса. Карл Вернер поработал по крайней мере полчаса, чтобы посадить молодое сильное деревце, с которого он срезал несколько веток. Он пояснил, что дерево сажается не в сезон и надо ограничить его рост в течение первого года.

Во время ночного сеанса радиосвязи Ханс Фертер спросил, транспортабельны ли раненые. Если да, то на помощь коммандос в первой половине дня отправится войсковая колонна. Егерям было приказано прибыть в Ревны.

Ханс Фертер видел, что егеря возвращаются усталыми и беспокойными. Их головы покрывали черные полумаски, на изможденных лицах еще сохранялись едва заметные следы недавнего бритья. Они выглядели нервными, возбужденными и раздраженными. Фертер подумал, что пяти дней передышки недостаточно для восстановления их сил.

И все же у них только пять дней. Уже запланирована новая операция, и Фертер заранее знал, что ее встретят в штыки. Он позаботился о том, чтобы коммандос по возвращении были удобно обустроены и накормлены. Остальное от него не зависело.

Манфред, убедившись, что его люди размещены как следует, отправился в город. Он ходил бесцельно, со страстным желанием рвануть в Миликонец, которое сдерживалось глупой стыдливостью и опасением получить отказ со стороны Клауса, не понимающего его чувств. Ему хотелось убежать от войны в его старой крестьянской одежде, с непокрытой головой. Чья-то рука взяла его за рукав. Когда повернулся, перед ним стояла Женя, которая повела его к соседнему дому.

Старуха Усыгина восседала на старом стуле и встретила его набором оскорблений. Он бросился к старухе, поцеловал ей руку, за что снова был обруган, и подошел к Жене.

— Я ждала тебя, — пролепетала девушка.

— Как ты узнала, что я вернулся в Ревны?

Затем, видя, как изменяется выражение лица Жени, он сделал успокаивающий жест:

— Нет, пусть так… я не против… Очень рад тебя видеть.

Они начали разговаривать короткими бессвязными фразами, обращая особое внимание на вопросы, которые не следует ставить, и слова, которые не следует произносить. Старуха Усыгина подогрела самовар. Потом Манфред откланялся: