Читать книгу "В плену Левиафана - Виктория Платова"

Как же называется змей? Для него существует специальное название. Как и для Лео. Лео — специальный человек, он призван судьбой для того, чтобы показать: жизнь иногда поворачивается своей самой яркой стороной для любого. В любой момент времени, в любой точке пространства. И хорошо, что именно в этой точке, именно в этот момент оказался Алекс.

Кайт.

Вот как называется воздушный змей, заручившись поддержкой которого храбрецы скользят по волнам. А сама спортивная дисциплина зовется кайтингом.

Впрочем, Алекс тотчас же забыл и о кайте, и обо всем остальном: ступеньки кончились. Теперь перед ним расстилалось еще одно плато размером с баскетбольную площадку. Дальний конец площадки упирался в своеобразную нишу в скале.

Там, в нише, стоял дом.

Вернее, остов дома: хорошо сохранился только каменный фундамент и часть деревянной надстройки с темными провалами окон. При жизни дом был двухэтажным, с низким крыльцом и покатой крышей. И он стоял не на вершине, как всегда думал Алекс, — под ней, что защищало строение от возможного схода лавин. Если огромным массам снега вздумается сорваться вниз, они пройдут по касательной, не задев плато. Но вполне могут завалить тропу, и тогда все, находящиеся здесь, окажутся в ловушке.

С самого начала идея Лео поселиться здесь казалась Алексу утопичной, а теперь и вовсе перешла в разряд сумасшествия.

Но кто такой Алекс, чтобы навязывать феерическому спутнику свои взгляды? Тем более вид отсюда и впрямь открывался захватывающий. Ничего подобного Алекс еще не видел, хотя прожил в горах всю жизнь.

Он как будто находился на вершине мира и в то же время — у самых его истоков. Еще секунда — и на ничтожного торговца снизойдет главная тайна бытия.

В ожидании просветления прошло несколько минут, но оно все не наступало. И Алекс, отвлекшись от созерцания величественных горных вершин, сосредоточился на мыслях попрактичнее: есть ли у Лео шансы наладить здесь комфортную жизнь или это неосуществимо в принципе?

Осуществимо — учитывая дом в скальной складке. Кто-то же построил его, кто-то жил в нем, и довольно продолжительное время: даже в остове чувствуется основательность и монументальность. От подсобных помещений осталась лишь груда камней и полусгнивших досок, но когда-то и они были в порядке.

До того, как здесь нашли свою смерть альпийские стрелки.

Этот факт сводит на нет красоту ландшафта и продуманность самого форпоста, Алекс ни за что не остался бы в таком странном месте. Пугающем, несмотря на солнце и белый день. К тому же ветер на плато не затихает ни на секунду, разве что его порывы иногда становятся чуть тише. Из-за того что светит солнце, воздух кажется теплее, чем есть на самом деле, но что будет, когда оно уйдет за горизонт и окружающий мир погрузится во тьму? Температура скатится едва ли не к нулю, а внизу, между тем, царит спокойное и благодушное лето. Нежаркое (в К. не бывает жарко, даже в то время, когда равнины изнывают от зноя). Никогда еще Алекс не скучал по своему городку так сильно, а ведь с момента расставания прошло всего лишь несколько часов. Все дело в плато, полуразрушенном доме и альпийских стрелках. Осознание того, что убийство произошло именно здесь, угнетает Алекса. Не проще ли принять версию Лео о городских легендах?

Куда, кстати, он подевался?

Вот его рюкзак (он лежит на одном из бревен), вот фотоаппарат, а самого Лео нет.

— Эй! — крикнул Алекс. — Ты где?

Ответа не последовало, и молодому человеку не оставалось ничего другого, как двинуться по направлению к дому. Потоптавшись на каменном крыльце, он ухватился рукой за дверной проем и сунул голову внутрь. И снова воззвал к исчезнувшему спутнику:

— Лео?..

Тишина.

Уж не вздумал ли самоуверенный красавчик играть с Алексом в прятки? И появиться в самый неподходящий момент, как это делала сестра Кьяра в далеком детстве. Игры в «найди меня, дурачок!» были для маленького Алекса сущим наказанием и всякий раз доводили едва ли не до слез. Особенно если Кьяра неожиданно выскакивала у него из-за спины с громким торжествующим криком. В такие моменты Алекс тоже кричал — от неожиданности и страха. А Кьяра громко хохотала, и еще долго в ушах Алекса стоял ее исполненный скрытого презрения голос:

— Трусишка, ха-ха-ха! Алекс-трусишка наложил в штанишки!

Слышать про штанишки было обидно, и Алекс сопел, давился злыми слезами и вынашивал планы мести вероломной Кьяре. Хорошо бы подбросить ей в кровать дохлого ужа, или живую лягушку, или богомола (Кьяра терпеть не могла насекомых и визжала даже при виде самых обычных кузнечиков). Но ни богомола, ни ужа с лягушкой под рукой, как правило, не оказывалось, да и сам Алекс довольно скоро приходил в равновесие. И жажда вендетты рассасывалась сама собой — ведь он любил свою сестру, несмотря ни на что. А вот гнетущее состояние неизвестности и подспудного страха, от которого неприятно сосет под ложечкой, оставалось надолго.

Вот и сейчас Алекс испытал нечто сходное, хотя давно вырос и рядом не было Кьяры.

«Алекс-трусишка наложил в штанишки», — мрачно проговорил он про себя и — рассмеялся.

Этот смех неожиданно подхватили внутренности дома, и он вернулся к Алексу многократно усилившимся, но это, как ни странно, успокоило его. Пустой дом ведет себя так, как и положено вести пустому дому: любой звук в нем оборачивается гулким эхом. И ничего сверхъестественного здесь нет, смелее, дурачок!..

Подбодрив себя таким образом, Алекс переступил порог и оказался в большой комнате с полуразрушенным камином. Оттого что мебели здесь не было (за исключением сломанного стула, стоящего посередине), комната выглядела и вовсе огромной.

Здесь, без всякого стеснения, могли бы разместиться… десять человек.

Десять альпийских стрелков.

И еще осталось бы место. Для тех двоих, что пропали без вести, — лейтенанта Нанни Марина и фельдфебеля Барбагелаты. Имена всплыли в памяти Алекса совершенно случайно — всплыли и тут же начали хватать ртом воздух и отфыркиваться. Так и есть — Алекс явственно слышит этот звук:

Уф-ф!

Уфф-ф, уфф-ффф!..

И идет он из дальнего конца комнаты.

Как зачарованный, Алекс побрел на звук и спустя несколько мгновений нашел его источник — старый плакат на стене. Такой старый и потемневший от времени, что изображение на нем почти не просматривалось. Алекс с трудом разглядел контуры короткого меча и надпись на нем — ONORE[5]

Когда-то плакат был цветным, но время, сырость и ветра сделали свое дело — от красок не осталось и следа, кроме разве что бурого треугольника в нижней правой части: а когда-то треугольник был красным. Когда-то, во времена альпийских стрелков, высоко ценивших такое понятие, как «честь». А отяжелевший от влаги кончик плаката и производил звук, хлопая по стене при каждом порыве ветра.