Читать книгу "В поисках утраченного - Николас Дикнер"

Маэло — основатель этого второго Сан-Педро. Совсем один прибыл он сюда в разгар зимы 1976 года, и на него свалилось множество невзгод: холод, французский язык, география Монреаля, бюрократия, Радио-Канада, китайский пирог,[5]безработица и Ги Лафлёр. Маэло с трудом переваривал эту смесь. Очень скоро ему захотелось все бросить и вернуться домой, но как-то, когда он пересчитывал монеты, накопленные на обратный билет, позвонил кузен, первый из многих, и сообщил, что стоит в аэропорту Мирабель.

Маэло воспрянул духом. Прибыло подкрепление.

Он начал скромным иммигрантом, а стал колонизатором. Между Сан-Педро-де-Макорис и Монреалем укрепились связи, сплетенные из полных энтузиазма писем, хаотичных телефонных звонков и денежных переводов через Вестерн-Юнион. В Монреаль хлынули члены семьи. Дрожащие от радости кузены оккупировали аэропорт. Маэло играл роль закаленного ветерана. Он находил новоприбывшим кров и работу, обеспечивал едой и питьем, а затем выпускал в городские джунгли. Как-то само собой получилось, что он стал центром притяжения этой новой общины. Он организовывал праздники и cena,[6]встречи, ленчи, вечеринки в кафе. А когда повестка дня исчерпывалась, люди приходили отдохнуть в его дом, как на площадь города-невидимки.

Кульминацией этих сборищ стал вечер доминиканских президентских выборов 1986 года: Маэло объявил о проведении большого jututo — собрания, на котором вся семья протестовала против кандидатства Хоакина Балагера, пила ром и бурно спорила о будущем республики.

Балагера переизбрали, соседи пожаловались в полицию на шум, a jututo стал регулярным мероприятием. Теперь воскресными вечерами Маэло собирает плоды семейного древа: четырех своих братьев, трех сестер, дюжину кузенов, друзей детства и нескольких случайно затесавшихся беженцев — гватемальцев и кубинцев. Гуляки поглощают моллюсков и креветок, барабульку и гигантские мидии, килограммы риса и habichuelas[7]и запивают все это винами «Конча» и «Торо», «Бругаль Аньехо» и мамахуаной — настойкой из корней. Потом они всю ночь танцуют багату, и весь мир — для них — просто оправа драгоценного камня Кариб.

По мнению Маэло, иммигрант может покориться судьбе, может быть растерянным, смущенным, измученным, эксплуатируемым, не желающим адаптироваться, утопающим в депрессии и ностальгии. Однако он никогда не должен оставаться без поддержки.

Кольмадо-Реал

НОА БЕЗЗАБОТНО ВХОДИТ В ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ, поигрывая мелочью, на которую он собирается купить марку. В другой руке он держит конверт чудес, украшенный именем матери, надписью «До востребования», адресом почтового отделения в Нинга и обратным адресом, обнадеживающе постоянным местом во вселенной.

Неожиданно он останавливается в центре зала, совершенно ошеломленный.

Воздух здесь пронизан точно такими же запахами, как в тысячах почтовых отделений от Виннипега до Калгари: мятая бумага, резиновые ленты, резиновые штемпели.

Ноа в нерешительности. Его словно катапультировали за три тысячи километров отсюда и на тринадцать лет назад. Что, если Монреаль просто еще одна точка «До востребования»? Покидая материнский трейлер, Ноа думал, что ступает на твердую землю, но сейчас твердая земля ускользает из-под его ног. В данный момент он не чувствует ничего, кроме накатывающихся волн, бурных морей и тошноты.

Ноа делает глубокий вдох и пытается рассуждать логически. Что такое запах, в конце концов? Горстка молекул, плавающих в воздухе. Неопределенные раздражители, циркулирующие между обонятельным эпителием и лобной долей головного мозга. Электрический разряд, химические реакции, ферменты, химические передатчики импульсов между нервными клетками — банальная цепь событий, которая тем не менее расстраивает хрупкий баланс нейронов, тревожит сердце и извлекает старые, глубоко запрятанные детские воспоминания из милосердного покоя.

Ноа покупает марку, наклеивает ее на конверт, опускает письмо в щель и покидает почтовое отделение не оглядываясь. Все вместе заняло у него семьдесят пять секунд; он даже не успел перевести дух.

Ноа возвращается в квартиру. Он подавлен, взгляд потух, руки за спиной словно скованы невидимыми наручниками. При виде Ноа пульс Маэло учащается. Он узнает эти потухшие, растерянные глаза; он видел их тысячи раз на лицах своих кузенов — ностальгия. Что для доминиканца, что для уроженца Саскачевана, симптомы одни и те же. В конце концов человечество вовсе не так непредсказуемо, как это часто представляют, и Маэло прекрасно знает, что делать. С властной уверенностью старой повитухи он преграждает дорогу своему соседу:

— Ноа, ты должен взять быка за рога.

— Взять быка за рога? — повторяет Ноа, еще не очнувшись от своих мыслей.

— Первые дни — самые трудные, но ты должен встряхнуться. Для начала надо найти тебе работу. Я взял бы тебя в рыбный магазин, но я только что нанял одну девушку. Ты должен пойти к Чезаре Санчесу.

Чезаре Санчес, неразговорчивый доминиканец, вечно жующий дешевые сигары, — старший рулевой Кольмадо-Реала. В витрине его бакалейной лавки уже много лет постоянно висит объявление о приеме на работу: требуется развозчик товаров. Этот кусок картона пересох от летней жары и покоробился от бесчисленных январских морозов. Ноа делает вывод: доставщики Кольмадо-Реала не задерживаются здесь до пенсии.

Чезаре Санчес — с неизменной сигарой «Монтекристо» в уголке рта — просвечивает Ноа рентгеновским взглядом и, несмотря на сигару, умудряется спросить:

— Ты знаешь этот район?

— Я родился на улице Данте, — не моргнув глазом заявляет Ноа.

— Тебе придется пройти испытание. Собери и отвези заказ мадам Пише. Dale![8]

Он сует Ноа старый блокнот. На верхней странице кто-то нацарапал на полуфранцузском, полуиспанском список продуктов.

— Вы предоставляете велосипед? — спрашивает Ноа, закатывая рукава.

— Claro![9]— восклицает хозяин и, посмеиваясь, указывает на сверкающую модель ССМ 1977 года, припаркованную перед витриной.

Примитивное средство передвижения оборудовано самым необходимым: тремя колесами, двумя педалями и корзинкой. Ноа чувствует слабость в коленях. Он никогда раньше не садился на велосипед. В том возрасте, когда дети учатся кататься на велосипеде, Ноа листал старые дорожные карты и смотрел на мелькающие за окном школьные дворы.

Ноа мечется по проходам, собирая указанные в списке продукты, затем перечитывает написанный внизу адрес: