Читать книгу "Страницы моей жизни - Франсуаза Саган"

Да, все это было возможно и даже соблазнительно. Некоторые читатели, завороженные «Нарциссом», уговаривали меня написать продолжение. По сути, я несла моральную ответственность за случившееся на корабле. И в следующей книге должна была бы отправиться вслед за одними героями в Париж, за другими – в Нью-Йорк или в Канны… Но как сделать это? У меня уже не было ни моего корабля, ни его пассажиров, не было фона, необходимого для их перемещений и поступков. Читатели запутались бы, а моим героям не дано было бы пережить восторга встречи – перед тем как ближе узнать друг друга – или радости уединения в море – перед тем как влюбиться. По логике вещей, все они попытались бы переосмыслить свое поведение во время круиза, вспоминая при этом лишь отдельные эпизоды. Перед ними уже не стояло бы выбора, они не были бы пленниками моря и музыки, как в «Женщине в гриме». Да и зачем снова выводить на сцену героев без загадки, без тайны или описывать уже сложившиеся отношения?.. Такая игра – не на равных. Это была бы уже не моя история. Меня прельщали мои герои, с которыми я не могла расстаться, и если бы я продолжила писать, если бы пошла дальше за ними, то обнаружила бы рядом с собой, в траве, бедных трепещущих рыбок, которых никакая струя воображения не смогла бы оживить.

Чтобы закончить рассказ об этой разношерстной и преданной друг другу группе пассажиров с «Нарцисса», спасшей меня от горечи и злости, тоски и презрения, страха и мизантропии, я должна попрощаться с ними. Сказать «прощай» Жюльену, Симону и старине Боте-Лебрешу, а также их спутницам, не позабыв о персонажах, которых мне пришлось придумать и воссоздать в романе, чтобы у Дориаччи появился мужчина, поскольку ее возлюбленный умер. И все же впервые, расставаясь со своими героями, я испытывала такой внутренний протест.

Фильм, снятый по моему роману Робером Энрико, был довольно приятен для души и, на мой взгляд, очень увлекателен, но его оценили так несправедливо, что это огорчило меня до крайности. Впервые я столкнулась и с тем, как холодно написал в «Либерасьон»[9]некий критик: «Я не видел этот фильм, но мне интересно знать, зачем такие прекрасные актеры поднялись на эту галеру?» – или нечто подобное. Я сочла этот выпад отвратительным по отношению к режиссеру, к затраченному им времени, его надеждам, работе всей группы на съемочной площадке, где снимался этот фильм, по отношению к таланту актеров, судя по всему искренне выкладывавшихся и на три месяца собравшихся вместе лишь для того, чтобы бездарный журналист-параноик облил их наглым презрением. И вовсе не «Либерасьон» держала я в руках, а «Претансьон».[10]Добавлю, что я ни одной секунды не потратила на создание фильма, но он показался мне, как зрительнице, не только удачным, но и веселым, а местами волнующим. А это самое главное. Я не люблю, когда сбирам дают в руки оружие, чтобы они наугад отстреливали связанных врагов.

«Нависшая гроза»

Название «Нависшая гроза» также заимствовано у Элюара. Как всегда, отдав дань легкому цинизму и откровенной безнравственности героев в «Женщине в гриме», я должна была и хотела изменить тональность в новой книге, тональность и все остальное. Наша эпоха не очень-то настраивает на романтический лад, но я не собиралась прятаться в башне из слоновой кости или в глухой деревне, чтобы излить свою душу в лирическом жанре, о котором начинала тосковать. Пришлось лишь решительно изменить время действия романа.

Поскольку моим прежним издателям было отказано в иске и они ничего не добились своими кознями, я, обретя полную независимость, снова стала искать издателя и с подачи Жан-Жака Повера отправилась с моим прекрасным кораблем к Рамсе, а он в качестве рекламы предложил мне и моей «Женщине в гриме» лишь полполосы в «Монд», и точка.

Немного удивившись, конечно, я доверила «Нависшую грозу» Бернару де Фаллуа, соиздателю все того же Жульяра, но он так же мало помог продвижению этого романа, как Рамсе. Я должна была поддерживать рекламную кампанию своим присутствием, действовать, как говорится, на свой страх и риск, давая интервью, от которых при иных условиях отказалась бы. По неизвестным мне причинам Рамсе и Бернар де Фаллуа не проявляли особого интереса к женской литературе или же к тому, что написала именно я, как знать! В дальнейшем я не соглашалась подписывать договор больше чем на одну книгу ни с кем из издателей, оставляя за собой право публиковать следующие произведения у того, кто вел себя прилично. В этом, как и во многом другом, издание книги похоже на заключение брака. Во всяком случае, так легче объяснить мои скачки из одного издательства в другое. Ибо в наше время таких издателей, как Пуле-Маласси, не так уж много. Да и Бодлеры, надо сказать, попадаются не часто. И все же поэзия – самый прекрасный… Впрочем, я это уже говорила.

Все это происходило в 1981 году, когда мною овладело отвращение к жизни, о котором поет Барбара и жестокое, как все виды депрессий, оно не отпускало меня на протяжении трех лет или около того; все это время я таскала свою тень, и только тень, по улицам и клиникам. Это слишком распространенное и слишком тяжелое заболевание, чтобы задерживаться на нем. «Нависшая гроза», написанная, если можно так сказать, заранее, обеспечила мое существование на три следующих года, и, справедливости ради, я должна защитить эту книгу. Поскольку сам факт ее быстрого появления вслед за другим романом как бы в качестве эрзаца, играющего роль затычки на период полного творческого бессилия, не позволяет ожидать чего-то потрясающего. А именно таковым следовало быть сюжету книги, чтобы она не оказалась безвкусной. Однако эти особенности едва не погубили роман, тем более что я для описания событий, происходящих в 1830 году, решила придерживаться стилистики того времени (самой подходящей с художественной точки зрения). Что ж, придется опубликовать эту книгу под псевдонимом. Пусть моя «Гроза» мечет молнии и вызывает достаточно вопросов, чтобы читающая публика набросилась на роман, подписанный именем Дюпон. Я отчетливо представляла себе – и этому «помогала» депрессия – возвраты книг издателю, огорченных книготорговцев и мое потрясение, когда обнаружилось бы, что для читателей имя мое дороже написанной мною прозы.

Чтобы уберечь меня от новой неудачи, мой издатель, я думаю – то есть хочу так думать, – воспротивился эксперименту, казавшемуся мне изысканным и отважным, а ему – смехотворным и опасным с финансовой точки зрения. В результате я опять повесила на шею моей «Грозы» шарфик с именем Саган и до сих пор не знаю, ожидал ли искусно загримированную Дюпон такой же успех, как Саган.

Итак, в 1981 году вышла «Женщина в гриме». Но во Франции в то время происходили другие события, в большей степени привлекавшие внимание людей, нежели мои шедевры. Однажды, в дождливое июньское воскресенье, на выборах победили левые.

Я познакомилась с Франсуа Миттераном намного раньше у Пьера Лазарефа, когда была еще замужем за Ги Шёллером. Тогда мы едва обменялись несколькими словами. В 1980 году я снова столкнулась с ним на юго-западе страны в здании аэропорта (мы оба родом из тех мест); это был маленький аэропорт Тарба или Байона, не помню точно. В 1980 году, во всяком случае, Миттеран находился в полном одиночестве. Моруа и Рокар в касках и сапогах объезжали шахты без него, а коммунисты свирепо рычали ему вслед, почти так же свирепо, как правые. Короче, Миттеран был один в том аэропорту, и, поздоровавшись на земле, мы сели рядом в самолете. Я совершила очаровательное путешествие с умным, обладающим прекрасным чувством юмора человеком, которого во время полета я пригласила к себе на чай, если у него найдется время. Он не показался мне ни одиноким, ни разочарованным, ни удрученным происходящими событиями, и это мне понравилось. Я всегда любила людей, которые хорошо держатся в стане врагов.