Читать книгу "Мисс Свити - Валери Собад"

В одну из таких встреч Беверли, не успев появиться, скрылась в направлении туалета. Заметив, что ее что-то очень долго нет, Саманта отправилась на поиски. Ей понадобилось некоторое время, чтобы определить, в какой кабинке заперлась Беверли, — она слышала всхлипы, но не сразу сообразила, откуда они исходят.

Наконец Беверли соизволила открыть дверцу кабинки, и Саманта с трудом узнала приятельницу. Беверли относилась к типу женщин, мимо которых не так просто пройти, не обратив на них внимания. Высокая и стройная до худобы, она носила яркие фирменные шмотки от «Joseph», «Chloe» или «Marc Jacobs», выгодно подчеркивавшие преимущества ее фигуры. У нее были тонкие черты лица, чуть заостренный нос и такой же подбородок. Огромный лоб обрамляли черные волосы, которые она стригла очень коротко. Пухлые губы и выразительные темные глаза она красила, не жалея косметики. Но в тот вечер рыдающая женщина, сидевшая на сиденье унитаза чуть раздвинув колени, ничем не напоминала блистательную главную редакторшу журнала «You and I».

Прикрыв за собой дверцу, Саманта присела рядом с ней на корточки, взяла ее за руку и спросила, чем она может ей помочь. И Беверли прерывающимся голосом поведала, что ее бросил муж. Ушел к своей ассистентке. Она, конечно, моложе ее, но главное — беременна по самое некуда. Из чего следует, что их связь длится давно, самое малое — восемь месяцев.

Судя по всему, Беверли расстраивало не то, что муж ей изменял, — подумаешь, велика важность! — а то, что он скрывал от нее свою двойную жизнь. Буквально за три недели до того они скромно — всего около сотни приглашенных — отпраздновали десятилетие супружества. Теперь Беверли мучилась вопросом, как ей сообщить им всем, что герой торжества потребовал у нее развода. И надо ли возвращать им чеки — гости скинулись, чтобы они могли провести на Гавайях второй медовый месяц.

Саманта сжала ее руку и пообещала, что поможет и никому не проболтается. Она терпеливо дождалась, пока Беверли приведет себя в порядок, — той потребовалось не меньше четверти часа, чтобы наложить свежий макияж и вновь обрести презентабельный вид. Вернувшись в зал, Саманта объявила, что ей нездоровится и Беверли, добрая душа, согласилась отвезти ее домой.

Полгода спустя бывший муж Беверли вступил во второй брак. Беверли добилась приличных алиментов, денежной суммы в размере половины стоимости проданного дома и права воспитывать сына Уильяма. Теперь она жила в роскошной квартире неподалеку от работы, а Уильяма отдала в одну из лучших лондонских частных школ — разумеется, все расходы на обучение, включая приобретение школьной формы, нес отец мальчика.

Саманта была в курсе всех этих постматримониальных перипетий — Беверли звонила ей примерно каждые два часа: чтобы спросить совета, рассказать очередную гадость про бывшего мужа или просто пожаловаться на плохое настроение. Если приступ тоски накатывал на нее среди ночи, то в час, то в два, она звонила Саманте. И та выслушивала ее рыдания, не смея повесить трубку.

К счастью, в то время Саманте не надо было рано вставать по утрам. Она только что потеряла одну работу и никак не могла найти другую. Мир наемного труда — во всяком случае, мир частных компаний, — представлял для нее полнейшую загадку. С тех пор как она поступила в университет, мечтая стать психологом, она его практически и не покидала.

Диссертацию она, как порядочная, защитила в двадцать шесть лет. Ее работа была замечена, и научный руководитель предложил ей, пока временно, место на кафедре. И она осталась в тех же стенах, разве что сменив статус студентки на статус преподавателя. Ей поручили курировать первокурсников, нуждавшихся в опеке, что ее вполне устраивало, поскольку ей не приходилось обращаться больше чем к полутора десятку человек одновременно. Читать лекцию перед переполненным амфитеатром — нет, на это она была неспособна. Научный руководитель настаивал, чтобы она публиковала статьи в специализированных журналах, и она подчинялась, но крайне неохотно, опасаясь, как бы ее не вызвали выступать на каком-нибудь семинаре. Она категорически отказывалась от участия в любом из них, даже в роли простой слушательницы, если они проходили не в Лондоне.

За вычетом этих неудобств, связанных с ее транспортной фобией, жизнь ее текла мирно и спокойно в географически ограниченном пространстве: от старого бабушкиного дома до университета было всего пять остановок на метро. Библиотека, в которой она проводила оставшееся время, располагалась в соседнем с психологическим факультетом здании.

Так прошло пять лет. И вот ее известили, что из-за сокращения бюджетных ассигнований договор с ней продлен не будет. Научный руководитель сказал ей, чтобы она не волновалась: у нее блестящее резюме. Он уже рекомендовал ее в Лидс — город на севере Англии, знаменитый в том числе своим университетом. При университете только что основали новый факультет, для которого на окраине возвели отдельное здание, и набирали преподавательский штат для занятий со старшекурсниками. Перед ней открывались самые радужные перспективы: она будет читать лекции в новехоньких аудиториях, вольется в дружный коллектив единомышленников и получит возможность быстро сделать научную карьеру. Все, что от нее требуется, — это увеличить количество публикаций и выступить на паре коллоквиумов.

Саманта попросила на размышление неделю. Потом еще месяц. За это время она связалась с другими университетами Лондона и его ближайших пригородов. Престиж учебного заведения ее не волновал. Ее волновало их расположение — неподалеку от метро или, в крайнем случае, от железнодорожной станции. К сожалению, ни в одном из них не было вакансий.

Наконец она решилась отправить документы в Лидс. Ее немедленно пригласили на собеседование. В день икс она села на поезд и прибыла в пункт назначения. Но дальше вокзального перрона не продвинулась — при мысли о том, что придется проделать три километра в такси, на нее напал столбняк.

А еще через месяц, во время очередных посиделок в «Черном лебеде», Беверли предложила ей место ассистентки мисс Трамбл, которая вела в журнале «You and I» психологическую рубрику. Мисс Трамбл была само очарование, но ей уже перевалило за шестьдесят, и проблемы, занимавшие читательниц, все чаще ставили ее в тупик: например, как завести знакомство через Интернет, подцепить в гостях мужика или рассортировать своих любовников.

Прежде чем дать согласие, Саманта выяснила, каким путем будет каждое утро добираться до работы. По северной ветке ей надо будет доехать до станции «Лестер-сквер» и пересесть на линию Пикадилли, проехать еще две остановки и выйти на станции «Грин-парк». Выход из метро находился на той же стороне улицы, что и здание редакции «You and I», в какой-нибудь полусотне метров от него. Это ей подходило. Правда, ей предложили временный договор, но это было лучше, чем ничего.

Отныне она по восемь часов в день проводила в маленьком кабинете в обществе мисс Трамбл. Узкое окно выходило на север, так что им приходилось включать свет еще до обеда. Ее стол стоял напротив стола мисс Трамбл, вплотную придвинутый к нему, но теснота ее не смущала. Она веселилась, слушая, как вскрикивает порой ее старшая коллега, находя в очередном письме особенно смелые признания. Обе они питали неуемную склонность к черному императорскому чаю, который, следуя священному ритуалу, пили ровно в пять часов вечера.