Читать книгу "Два талисмана - Ольга Голотвина"

Цирк — это две неимоверно умные собаки, одна в розовом платьице, другая в черном плаще, танцующие на задних лапках уморительные танцы.

Цирк — это акробат в желто-зеленом трико, завязывающий свое тело в немыслимые узлы… ах, тебе бы научиться так, вот бы иззавидовались деревенские мальчишки, лучше тебя умеющие нырять!

Цирк — это «человек-пес» с пришитым к штанам хвостом, в шапочке с длинными меховыми ушами — как славно он лает, как ловко вертит хвостом, как смешно обнюхивает зрителей!

На циркачей надо смотреть в детстве — тогда в памяти останется вспышка радости, и смеха, и восторженной зависти. И уверенность в том, что, когда подрастешь, непременно сбежишь с бродячим фургоном. Будешь так же ловко жонглировать ножами, как вон тот верткий парень в красных сапогах, женишься на красавице-наррабанке, что умеет плясать на канате, и никогда-никогда, никому-никому не признаешься, что ты — Сын Клана…

Вот таким и надо оставить это великолепное воспоминание. Не следует глядеть на бродячий цирк взрослыми глазами.

Потому что взрослыми глазами ты увидишь обшарпанный, расхлябанный фургон. И пусть он расписан сказочными огненными птицами — увы, под снегом и дождями этот птичник изрядно полинял. А на крыле одной из алых красавиц нацарапано непристойное ругательство — памятка от разочарованного зрителя.

Не надо, Ларш, не вспоминай цирк твоего детства, не сравнивай его с убогим балаганом, что остановился возле пустующих конюшен. Иначе завертится в голове вопрос: а не тот ли это самый цирк? Подумаешь, фургон иначе раскрашен! Да за столько лет его не раз перекрасили!

Вот эта худая, смуглая, похожая на галку женщина с нездоровым блеском глаз, которая держит на руках малыша, — не она ли красавица-наррабанка, принцесса твоих юных грез? Вот этот лысоватый коротыш, что угодливо вертится вокруг тебя, — не это ли остроумный, ловкий и веселый «человек-пес»?

Кто знает?..

Но даже если это не они — все равно: такую грусть наводит выставленный напоказ неуютный кочевой быт, эти тряпки, развешанные для просушки на протянутой от фургона к фургону веревке, эти тощие псы, обнюхивающие твои сапоги (какие трюки будут выделывать собачки во время представления?), эти запахи жареной рыбы, пота и грима…

Хочется уйти, но уйти нельзя: ты тут не из любопытства, а по делу.

— Я уже расспросил горожан по соседству. — Стражник старался держаться солидно и важно, но с непривычки у него это не очень получалось. — Никто на вас не жалуется. Ничей покой вы пока не нарушили.

Ларш не стал уточнять, что, спеша взглянуть на цирк, он расспросил только метельщика, подметавшего Галечную площадь. Да и какие «горожане по соседству», если два ближайших к старым конюшням дома — нежилые, заколоченные. А с другой стороны — вообще обрыв к морю.

«Человек-пес» подобострастно закивал. Тощая женщина выдавила льстивую улыбку:

— Ах, господин стражник, ну, какое от нас беспокойство?

Ларш соображал, что бы сказать поумнее. Он не представлял себе, как нужно проверять, не нарушают ли циркачи аршмирские порядки. Юноша уже осмотрел фургоны, не углядел ничего подозрительного и зловредного. (Еще бы ему знать, как оно выглядит, подозрительное и зловредное!) В фургонах было скучно и пусто: почти все артисты, зная, что в ближайшее время работать не придется, рассыпались по ближайшим кабакам.

Но что же все-таки им сказать, чтобы произвести впечатление матерого «краба»?

Ах да, пожары…

— Когда готовите, где огонь разводите? — В голосе молодого стражника звенела неусыпная и ярая бдительность.

«Человек-пес» и смуглая женщина охотно показали ему кострище, аккуратно обложенное камнями.

— Как видишь, господин, Аршмир не спалим! — улыбался до ушей «человек-пес».

— Вроде всё в порядке, — неуверенно промямлил Ларш.

Почему ему кажутся такими натянутыми, фальшивыми их улыбки?

— Ах да! — спохватился стражник. — Я ж еще на конюшне не был! — Он кивнул в сторону длинного, слишком высокого для конюшни бревенчатого здания.

— А там у нас лошадки! — тут же отозвалась чернявая женщина. — Лошадки наши там, добрый господин!

— По-твоему, дура, господин лошадей не видел? — хмыкнул циркач. — А вот у нас в клетке детеныш дракона сидит. Самый настоящий.

— Драконенка ты мне уже показывал, — кивнул стражник.

Ларш и в самом деле успел заглянуть в полутьму одного из фургонов и поглазеть на неподвижно лежащее в дальнем углу, за толстыми железными прутьями, что-то темное, свернувшееся калачиком.

«Человек-пес» правильно истолковал недовольную нотку в голосе стражника.

— Да что господин разглядел-то, если эта тварь спит? А вот ежели угодно, я сейчас клетку отомкну и на цепи этого красавчика наружу вытащу!

Идея была заманчивой, но предупредительность циркача вызвала у Ларша подозрения.

— А вот по конюшне пройдусь, тогда…

— Да что там интересного, одни лошадки… — убедительно сказала женщина.

И словно эхом на ее слова, из конюшни послышалось грозное рявканье. Циркачи перестали улыбаться. Зато заухмылялся Ларш.

— Это лошадки голос подают? — ехидно спросил он.

Вот только этого рявканья не хватало Сыну Клана, чтобы воспоминания детства стали совсем яркими и четкими.

Сколько радости доставил ему в детстве Лиходей — бурый медведь, которого медвежонком добыл на охоте дядя Ульфанш. Лесной зверь рос на заднем дворе, время от времени срываясь с цепи и отправляясь на поиски приключений: давил кур, пугал встречный люд, однажды задрал козу. Поначалу дело кончалось поимкой беглеца и водворением его на цепь, но в один далеко не прекрасный день медведь крепко помял стражника. Зверюгу пришлось убить…

Ларш обожал Лиходея, подолгу торчал на заднем дворе, таскал косматому другу лакомые кусочки (особенно тот любил лепешки с медом и лук). Гибель зверя была горем для мальчугана.

Но сейчас цепочка мыслей «цирк-медведь» вытащила из вороха воспоминаний не полное слез прощание с убитым другом, а более приятную сцену.

После выступления циркачей маленький Ларш, переполненный восторгом и горящий желанием тоже показать необыкновенным гостям что-нибудь удивительное, поймал за рукав первого попавшегося артиста (им оказался жонглер в красных сапогах) и потащил за собой на задний двор. Жонглер по достоинству оценил показанное ему сокровище и только посоветовал молодому господину не подходить к этому красавцу близко и не кормить с руки. Зверь, он зверь и есть…

Ларш согнал невольную улыбку и строго спросил:

— Что ж вы медведя-то — вместе с лошадьми?

— А куда его еще? — удивилась женщина. — Мы его в пустое стойло, на цепь… крюк там в стене хороший, крепкий, вот мы цепь — за крюк…

— Лошадей бы пожалели! Каково им, если рядом зверюга рычит?