Читать книгу "Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова"

— Прокляну тебя, скотина, и детей твоих прокляну, если женишься на этой девке!

Петр тихо чертыхнулся. Пробираясь сквозь покрытые ночной росой кусты, они основательно вымокли, к тому же Наташа повредила каблук, и, когда они вступили на покрытый галькой берег Суйфу-на, он и вовсе отлетел.

— Секундочку! — Петр перебросил сумку на плечо и подхватил девушку на руки.

— Петя, ты что? Отпусти сейчас же! — Наташа попыталась освободиться, но он только крепче прижал ее к груди и ускорил шаг.

Вскоре впереди из темноты выступило низкое бревенчатое сооружение — домик сторожа лодочной станции. Старик умер еще по весне, и его убогое жилище пустовало все лето. Как-то раз Наташа и Петр пережидали здесь грозу, захватившую их на пляже. В тот раз Петр открыл замок гвоздем, но сейчас воспользовался невесть откуда взявшимся ключом.

К удивлению Наташи, домик выглядел обжитым: полы чисто вымыты, кровать застелена хотя и стареньким, но еще приличным одеялом.

Она подошла к плите. Аккуратно сложенные рядом дрова и чисто вычищенные кастрюли окончательно убедили ее в том, что в домике кто-то поселился.

— Петя, тебе не кажется, что мы залезли в чужие владения?

— Не боись! — Петр весело подмигнул ей. — Это я все здесь устроил. Узнал в сельсовете, что никто на дедову хибару не зарится, взял и выкупил за энную, совсем небольшую сумму. Так что добро пожаловать в мой загородный особняк!

— Здорово! — Наташа захлопала в ладоши. — Что ж ты раньше об этом не сказал?

— Да я только вчера все документы оформил. А в секрете держал потому, чтобы сюрприз тебе преподнести. К слову сказать, родичи мои не в курсе. Я ведь планировал оборудовать себе здесь берлогу на случай критических ситуаций, наподобие сегодняшней. Правда, не знал, что она понадобится так скоро.

— Ты серьезно? — удивилась Наташа. — Ты решил уйти из дома?

Не ответив, Петр поджег щепу в печке. Огонь весело заплясал по поленьям, озарив комнату дрожащим светом. Петр снял с кровати одеяло, постелил его на пол перед печью. Приглашающе похлопал по нему ладонью.

— Садись, в ногах правды нет. А насчет того, серьезно или несерьезно я решил здесь обосноваться, одно скажу — серьезнее не бывает. Осточертело мне, Наташка, под материну дудку плясать. Я ведь поэтому в свое время на Курилы смотался! Здесь на автобазе у меня была прекрасная работа, приличный заработок. Чего скрывать, жениться даже собирался. Девушка у нас диспетчером работала. — Он виновато посмотрел на Наташу. — Не обижаешься?

Петр нерешительно обнял ее за плечи, и Наташа, прижавшись к его теплому боку, положила голову ему на плечо. Он облегченно вздохнул и продолжал свой рассказ:

— Ту девушку Верой звали. Ее мать была алкоголичкой, сама Вера росла в детдоме. Потом закончила ПТУ, поэтому ни о каком приданом и речи быть не могло. — Петр тяжело вздохнул и прижал Наташу к себе. — До сих пор не знаю, кто сообщил моим родичам, что я встречаюсь с этой девушкой. В тот же день маменька встретила ее по дороге на работу, и, что уж ей такого наговорила, не знаю, но только моя Вера в одночасье собрала вещи и уехала. Я чуть с ума не сошел, когда узнал. Вот тогда и завербовался на Курилы. Пять лет в море на сейнере ходил и домой вряд ли вернулся бы, но Галина дала телеграмму, что мать, мол, тяжело больна. — Петр склонился к Наташе и слегка коснулся губами ее щеки. — И вот теперь началось новое наступление и опять против той, которую я сам себе выбрал.

— Петя, не сердись на меня, но, может, тебе и вправду жениться на Милке? Она — девушка спокойная, добрая, хозяйственная. Я ее по школе хорошо знаю. Никогда она ни с кем не конфликтовала, с учителями не спорила, а мне, ведь знаешь, всегда доставалось на орехи!

Петр немного отодвинулся от Наташи, и в его глазах поселились горечь и тревога. В голосе зазвучало сожаление:

— Эх, Наташка, родная моя, неужто так и не поняла, как сильно я к тебе присох? Я по тебе с ума схожу, а ты так и норовишь опустить меня на землю. Зачем постоянно плюешь мне в душу, я ведь готов ее дьяволу заложить, чтобы ты осталась со мной.

Он опять прижал ее к себе, склонился к Наташиному лицу, и она почувствовала его дыхание на своих губах. Поняла, что он собирается ее поцеловать, ловко вывернулась из его рук и вскочила на ноги.

— Петр Васильевич, хватит меня кормить разговорами. Проводи меня домой, а то уже терпения нет, так проголодалась после твоего дня рождения!

Петр облегченно вздохнул и улыбнулся:

— Напугала ты меня! Думал, сейчас дверь вынесешь и убежишь домой. — Он поднялся на ноги и подошел к сумке, которую захватил из дома. — Я ведь знал, что ты проголодаешься. Ни ты, ни я почти ничего за столом не ели. — Он расстегнул сумку и заглянул в нее. — Давай-ка посмотрим, что нам Бог послал с родительского стола. Надеюсь, в последний раз, но зато в изобилии.

Петр достал тарелки, которые, оказывается, тоже водились в его хозяйстве, разложил вилки. Потом, словно фокусник из заветного сундучка, достал из сумки пару бутылок вина, шампанское, жареную индейку, кастрюльку с картофельным пюре и десятком котлет, круг копченой колбасы, яблоки, коробку конфет и напоследок — большую хрустальную салатницу, полную мясного салата.

Наташа потрясение следила за его манипуляциями, потом не выдержала:

— Петр, неужто ты гостей оставил без закуски?

— Ничего, им жратвы тоже прилично осталось и водки море. Но, думаю, теперь им не до веселья, хотя, может, и тризну сейчас по мне правят с тем же удовольствием.

— Ты что? — ужаснулась Наташа. — Нельзя так говорить! Ты хотя бы знаешь, что означает это слово?

— Чего ж не знать! В школе тоже учились! Да и мамаша успела сказать мне, когда я у нее котлеты конфисковывал, что ей легче увидеть меня в гробу, чем женатым на тебе!

— Господи, ну чем мы с бабушкой им не угодили? Живем вроде не хуже других?

— Не в этом дело, Наташа, мои родичи судят о людях по толщине кошелька и количеству сберкнижек, а у кого этого не имеется, тот для них вроде плесени. — Петр принес от окна две табуретки и подставил их к столу. — Садись, разговорами сыт не будешь! — Он открыл бутылку шампанского, разлил по стаканам. — Извини, хрусталем еще не успел обзавестись, — и предложил: — Давай выпьем за нас, больше ни о ком я сейчас слышать не желаю.

Они выпили, и Петр снова наполнил стаканы, теперь уже вином.

— А теперь выпьем за надежду, не возражаешь?

Наташа не возражала и довольно лихо выпила вино. Обида, которую она носила в своем сердце с момента разговора с Милкой в гарнизонном универмаге, засела в ее сердце, и боль от незаслуженного унижения с каждой минутой становилась все сильнее и невыносимее. Впервые девушка ощутила себя беззащитной перед людской несправедливостью и злобой. Она с надеждой посмотрела на Петра, может, он действительно тот человек, который ей нужен и будет не просто любить ее, но станет надежной опорой и покровителем?