Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

Через час-другой тряски по поросшей весеннейтравкой колее, в которой тускло блестела черная вода, трудно было поверить, чтона свете существуют города, степи, пустыни, открытое небо, яркое солнце. Там,на воле, уже вовсю царствовало тепло, на лугах желтели одуванчики, звонкожужжали полупроснувшиеся пчелы, а здесь в низинах серели островки снега, воврагах пенилась талая вода пополам с ледяной крошкой, и лиственные деревьястояли в унылой зимней наготе.

Когда березы и осины сменились елями, сталоеще бесприютней, еще темней. Пространство сомкнулось, свет померк, в воздухепоявились новые запахи, от которых кожу покалывало мурашками. Пахло дикимзверем – нешуточным, чащобным, а кроме того, какой-то неясной, сырой жутью. Кночи тревожный запах усилился, так что лошади жались к костру, боязливо фыркалии прядали ушами.

Пелагии поневоле припомнились заволжскиесказания о всякой лесной нечисти: про медведя Бабая, что забирает девок себе вневесты, про Лису Лизуху, которая прикидывается красной девицей, навсегдауманивает парней и даже семейных мужиков. Страшней же всех по заволжскимповерьям был человековолк Струн, огненны глазищи, кованы зубищи, которым пугаютдетей, чтоб далеко в лес не забредали. Из пасти у Струка шибают огонь и дым,бегать он не бегает, а скачет по верхушкам деревьев навроде рыси, если жесорвется и ударится о землю, то оборачивается лихим молодцом в сером кафтане.Не дай Боже такого мышастого человека в лесу повстречать.

В городе эти старинные предания казалисьнаивным и симпатичным творением народного вдохновения или, как теперь всебольше говорят, фольклором, но в Лесу, под могильное уханье совы, под недальнийвой волчьей стаи, верилось и в Бабая, и в Струка.

И уж совсем никакого сомнения не могло быть втом, что Лес живой, что он прислушивается к тебе, смотрит, и взор этот недобр,даже враждебен. Тяжелый взгляд Леса Пелагия чувствовала спиной, затылком, иподчас так остро, что оглядывалась назад и украдкой крестилась. То-то, поди,страх в чащобе одной оказаться.

По счастью, в Лесу она была не одна.

Снаряженная Сергеем Сергеевичем экспедициявыглядела следующим образом.

Впереди, бойко постукивая посохом, шагалпроводник – волостной старшина; за ним – сам Долинин на крепкой соловойлошадке, уступленной высокому гостю городецким исправником; потом труп нателеге (в деревянном ящике, обложенный сеном и кусками льда), при телеге двастражника; замыкала маленький караван крытая парусиной повозка с провизией ибагажом. На облучке сидел возница-зытяк, рядом с ним Пелагия, стоическипереносившая и тряску на ухабах, и монотонный напев скуластого соседа, и едкийдым его берестяной трубки.

Боязливо поглядывая по сторонам, сестра непереставала сама на себя удивляться. Как это вышло, что она, тихая черница,начальница монастырской школы, оказалась в медвежьем углу, среди чужих людей,сопровождальщицей при трупе скандального лжепророка? Чудны промыслы Твои,Господи. А можно выразиться и по-иному – затмение нашло на инокиню. Заморочил,заколдовал ее энергичный петербургский следователь.

С парохода «Севрюга» сошли в Заволжске.

Никого из пассажиров, включая и «найденышей»,Сергей Сергеевич задерживать не стал, поскольку располагал верным подозреваемым– пассажиром из тринадцатой каюты.

Пелагию поразило, что последователи Мануйлы невыразили желания сопровождать тело своего кумира в последнюю дорогу, аотправились себе дальше, в Святую Землю. Комментарий Долинина по сему поводубыл таков:

– Неблагодарное занятие – быть пророком.Издох, и всем на тебя наплевать.

– А мне, наоборот, кажется, что этот человек,каким бы он ни был, свое дело сделал, – заступилась за Мануйлу и его убогую паствусестра. – Слово пережило пророка, как тому и надлежит быть. Мануйлы нет, а«найденыши» со своего пути не сбились. Кстати говоря, я не знаю, почему онисебя так называют.

– Они говорят, что Мануйла «отыскал» их средичеловеков, – объяснил Долинин. – Подобрал из смрада и грязи, запеленал в белыеодежды, одарил синей полосой в знак грядущего царствия небесного. Там целаяфилософия, впрочем довольно примитивного свойства. Какие-то обрывки изперевранного Ветхого Завета. А Христа и Евангелия они отвергают, посколькужелают быть евреями. Еще раз говорю, все это чрезвычайно туманно инеопределенно. Насколько мне известно, Мануйла не очень-то заботился попечениемо своих новоявленных «евреях». Задурит голову какой-нибудь простой душе и идетсебе дальше, а эти бедолаги сами додумывают, что им теперь делать и как жить.Тут вы, пожалуй, правы. Смерть Мануйлы мало что изменит... Ах, сестрица, – лицоследователя ожесточилось. – Такое уж сейчас время. Ловцы душ вышли на большуюохоту. И чем дальше, тем они будут становиться многочисленней, тем обильнейбудет их жатва. Помните, как у Матфея? «И многие лжепророки восстанут, ипрельстят многих».

– «И по причине умножения беззакония во многихохладеет любовь», – продолжила апостолово речение Пелагия.

Долинин вздрогнул и посмотрел на монашкустранно, будто слышал эти слова впервые или, может быть, никогда прежде в нихне вдумывался.

– Бог с ней, с любовью, – хмуро сказал он. –Души бы от ловцов спасти.

«Без любви?», хотела спросить Пелагия, но нестала, потому что момент для отвлеченных дискуссий был неподходящий. Однакозаметку себе сделала: похоже, что с любовной сферой жизни у следственногореформатора не все благополучно. Интересно, женат ли?

Вслух же заговорила про другое:

– Ничего, что вы всех отпускаете?

– Пусть плывут. В первом же порту на «Севрюгу»сядут несколько агентов уголовной полиции, я распорядился по телеграфу. Неисключаю, что и Остролыженский из какой-нибудь щели вынырнет. Пароход – этоведь не чулан, всех закоулков не осмотришь. Ну а коли наша с вами версия вообщеошибочна и господин Стеклянный Глаз ни при чем...

– Как это «ни при чем»? – вскинулась Пелагия.– Куда же он тогда делся?

– Предположим, убит. И сброшен в воду. Бытьможет, увидел лишнее. Такие случаи не редкость... Так вот, если убийца неОстролыженский, а кто-то другой, то после моего ухода этот субъект успокоится,поубавит бдительности. Агенты проинструктированы обращать особенное внимание натех, кто сойдет раньше, чем положено по билету. И вообще на все мало-мальскиподозрительное. До Царицына плыть еще далеко. Если убийца на пароходе,арестовать успеем.

Впечатленная предусмотрительностьюследователя, Пелагия примолкла.

– А я тем временем прокачусь до Строгановки иобратно, – продолжил Сергей Сергеевич. – Проверю, что за Шелухин такой. Азаодно, может быть, и оттуда какая-нибудь ниточка потянется.