Читать книгу "Неугомонный - Хеннинг Манкелль"

Мартинссон взял себя в руки, утер слезы.

— Вот видишь, что со мной творится. Извини.

— За что? Человек, способный заплакать в присутствии другого, проявляет, по-моему, большое мужество. Какого мне самому, увы, недостает.

Мартинссон рассказал, что чувствует себя этаким странником в пустыне и это ощущение растет. Как полицейский он все больше сомневается в своих задачах. Не то чтобы недоволен собственной работой, нет, недовольство вызывает роль полиции в нынешней Швеции. Дистанция между ожиданиями граждан и деятельностью полиции, кажется, постоянно увеличивается. И он подошел к пределу, когда каждая ночь — бессонное ожидание дня, о котором ему известно только то, что он будет мучительным.

— Летом уйду, — сказал он. — В Мальмё есть одна фирма, с которой я имел контакт. Они консультируют по вопросам безопасности мелких предприятий и частной недвижимости. Готовы взять меня на работу. Вдобавок и жалованье куда выше, чем у меня сейчас.

Валландер вспомнил, как лет пятнадцать назад Мартинссон тоже собирался уйти. Тогда он сумел переубедить его. На сей раз уговаривать невозможно. Собственная жизненная ситуация Валландера тоже не такова, чтобы обольщаться насчет своего будущего в полиции. Хотя консультанта по вопросам безопасности из него нипочем не выйдет.

— Пожалуй, я тебя понимаю, — сказал он. — И, по-моему, ты принял правильное решение. Меняй работу, пока возраст еще позволяет.

— Через несколько лет мне стукнет пятьдесят, — сказал Мартинссон. — В такие годы человек еще молод?

— Мне шестьдесят, — сказал Валландер. — А в шестьдесят шлюз, куда пропускают только тех, кому пора стареть, уж точно пройден.

Мартинссон задержался еще на некоторое время, рассказал о работе, которая ждет его в Мальмё. Валландер понял: он старается показать, что, как бы там ни было, впереди у него кое-что есть, что энтузиазм пока не угас.

Валландер проводил его до машины.

— Ты что-нибудь слышал от Маттсона? — как бы невзначай спросил Мартинссон.

— У обвинителя есть на выбор четыре варианта, — ответил Валландер. — «Наставительную беседу» со мной проводить не станут. Ведь иначе выставят на посмешище всю полицию. Шестидесятилетний полицейский сидит словно нашкодивший мальчишка и выслушивает нотацию от начальника полиции или от кого-нибудь еще.

— Неужели и об этом говорили? Н-да, не от большого ума!

— Могут сделать мне предупреждение, — продолжал Валландер, — или назначить вычет из жалованья. Наконец, могут уволить. Думаю скорей всего назначат вычет.

У машины они попрощались. Мартинссон исчез в туче снега. Валландер вернулся в дом, полистал ежедневник и отметил, что со злополучного вечера, когда он забыл в ресторане оружие, прошло уже больше месяца.

Гипс сняли, но он по-прежнему сидел на больничном. 10 апреля ортопед Истадской больницы обнаружил, что кости валландеровского запястья срослись не так, как надо. На миг Валландер перепугался, что запястье опять сломают, но ортопед успокоил его: есть, мол, другие способы. Только пользоваться рукой пока нельзя, поэтому на работу его не выписали.

После визита к ортопеду Валландер остался в городе. В истадском театре тем вечером играли пьесу современного американского драматурга. Линда простыла и не могла пойти, а потому отдала билет отцу. Подростком она некоторое время мечтала стать актрисой. Правда, очень скоро передумала. И теперь благодарила себя за то, что быстро сообразила, что не обладает сценическим талантом. Валландер никогда не слышал в ее голосе сожаления, когда она говорила об этом.

Уже минут через десять Валландер стал поглядывать на часы. Спектакль оказался скучным. Посредственные актеры расхаживали по комнате, временами роняли реплики — у книжного шкафа, у стола, у подоконника. Речь в пьесе шла о семье, которая вот-вот развалится под нажимом внутренних обстоятельств — неразрешенных конфликтов, лжи, несбывшихся мечтаний; Валландера все это не увлекло. И когда наконец начался антракт, он забрал в гардеробе куртку и ушел из театра. Вообще-то он предвкушал удовольствие от спектакля и теперь чувствовал себя тоскливо. Может, дело в нем самом? Или спектакль действительно был скучный?

Машину он оставил на парковке у вокзала. И сейчас, перейдя через железнодорожные пути, пошел туда короткой дорогой по утоптанной тропинке, ведущей к заднему фасаду красного вокзального здания. Неожиданно его резко толкнули в спину, и он упал. Перед ним стояли два молодых парня, лет восемнадцати-девятнадцати. Один в кофте с откинутым капюшоном, другой в кожаной куртке. Парень в кофте сжимал в руке нож. Кухонный, успел подумать Валландер, а в следующую секунду парень в кожаной куртке кулаком ударил его по лицу. Верхняя губа треснула, потекла кровь. Новый удар, на этот раз по лбу. Парень был сильный и бил с размаху, словно себя не помнил от злости. Потом принялся теребить Валландерову одежду, требуя бумажник и телефон. Валландер, защищаясь, поднял руку. Все это время он одним глазом следил за ножом. И вдруг сообразил, что парни перепуганы куда больше, чем он сам, и что дрожащую руку с ножом можно оставить без внимания. Метнулся к парню с ножом и попытался дать ему пинка. Промахнулся, но сумел схватить парня за запястье и резко вывернуть. Нож отлетел в сторону. В тот же миг Валландер почувствовал мощный удар по затылку и опять упал. Удар был так силен, что он не мог подняться на ноги. Стоял на коленях, чувствовал, как холод от сырой земли проникает сквозь штанины, и думал, что вот сейчас его убьют. Но ничего не происходило. Когда он поднял голову, парней рядом не было. Ощупал затылок — ладонь стала липкой. Медленно встал, в глазах потемнело, пришлось ухватиться за ограду, тянувшуюся вдоль рельсов. Несколько раз глубоко вздохнул и зашагал к машине. Парни исчезли. Затылок кровоточил, но не сильно, так что дома он сам разберется с раной. Похоже, обошлось даже без сотрясения мозга.

Он посидел в машине, не включая зажигание. Из одного мира в другой, думал он. Сижу в театре, где чувствую себя посторонним, ухожу оттуда, и меня швыряет в мир, с которым я сталкиваюсь чаще всего. На сей раз избили меня и под угрозой была моя собственная жизнь.

Больше всего он думал о ноже. Давным-давно, в самом начале его полицейской карьеры, в мальмёском Пильдаммспарке какой-то психопат, вконец съехавший с катушек, нанес ему тяжелое ножевое ранение. Лезвие прошло в считаных сантиметрах от сердца. Еще бы чуть-чуть — и он бы не прожил все эти годы в Истаде, не увидел бы, как подрастает дочка Линда. Его жизнь оборвалась бы, не успев толком начаться.

Он помнил, о чем тогда думал. Есть время жить, и есть время умирать.

В машине было холодно. Валландер завел мотор, включил печку. Снова и снова мысленно прокручивал нападение. Все еще находился в шоке, но заметил, что внутри закипает гнев.

Он вздрогнул от стука по стеклу, решил, что парни вернулись. Но увидел пожилую седовласую женщину в берете. И приоткрыл дверцу.

— Так долго держать мотор на холостом ходу запрещено, — сказала она. — Я гуляю с собакой и засекла по часам, сколько ваша машина стоит тут с включенным мотором.