Читать книгу "Западня Данте - Арно Делаланд"

Лучана устраивала приемы на своей вилле, выходящей на Гранд-канал, которую, как и все остальное, унаследовала от мужа. Этот брак позволил ей избежать серых стен монастыря. В общем, она всем была обязана-замужеству. Мессир Сальестри так любил свои дукаты, что стал легендой: поговаривали, будто некогда он считал минуты, как монеты, именуя время «редкостным богатством». И Лучана до сих пор чтила память этого непревзойденного скряги — возжигала свечи в память о нем, одновременно преспокойно транжиря накопленные им средства. Лучана была столь же расточительна, сколь он скуп. Она отыскивала все новые способы удовлетворять свои склонности, отдаваясь каждому, кого считала достойным себя. Общество Марчелло одно время ее развлекало. Общество же Джованни Кампьони, члена сената, сулило другие выгоды. Но совершенно очевидно — если только она не притворялась, что отлично умела делать, — Лучана еще не знала о происшествии в Сан-Лука.

Следуя указаниям Эмилио Виндикати, Пьетро прошлой ночью, выйдя из Уголовного суда, сжег переданный ему наставником доклад. Утром он с помощью Броцци и Ландретто опросил весь персонал театра, проверяя алиби. Результаты не вдохновляли. И Виравольта решил пообщаться с Лучаной на ее вилле на Гранд-канале. Вилла Сальестри была одной из тех маленьких жемчужин Венеции, о существовании которых и не подозревал праздный прохожий, обманутый обшарпанным фасадом, скрывающим удивительный интерьер. Миновав входные арки, человек попадал в сад, казавшийся воплощением сна: фонтан в центре, цветочные клумбы, извилистые аллеи, тянувшиеся вдоль аркад. Этот небольшой садик представлялся иным миром, словно по волшебству отсекая уличные шумы и услаждая слух лишь журчанием воды, приглашая отдохнуть и расслабиться.

Само трехэтажное здание столь же гармонично демонстрировало свои контрасты. Стены, местами поврежденные влагой, лишь приобретали дополнительный штрих к своей упадочной красоте. К тому же, глядя на них, нельзя было догадаться о богатстве внутреннего убранства, обнаруженном Пьетро, едва его пропустили в дом. Лакированная мебель с золотыми замками, широкие, обитые бархатом или шелком диваны, фамильные портреты. Сверкающие ясными бликами зеркала, анфилада приоткрытых дверей, за которыми виднелись балдахины и закрывающие альковы колышущиеся занавеси. Царящая здесь интимная, пусть и несколько вычурная атмосфера сразу проникала в душу. И тем не менее встреча с хозяйкой оказалась для Пьетро довольно мучительной. Лучана Сальестри слышала о Черной Орхидее, но представления не имела о настоящем имени человека, назвавшегося Дожем. Пьетро же, со своей стороны, отлично зная все сплетни о выходках красотки, после многих месяцев в тюрьме не мог удержаться от мыслей куда более приятных, нежели те, что преследовали его после визита в Сан-Лука.

Эта улыбка, эти губки, смеющееся горлышко, этот бюст, который она расчетливо демонстрировала под самым его носом — все стало бы для него сущей пыткой, если бы воспоминания о большой любви, Анне Сантамарии, не будоражили душу. Но изображать равнодушие перед Лучаной, старательно пытавшейся его соблазнить, нетерпеливыми вздохами обнаруживая скрытую под напускной естественностью жажду мужского внимания, было сродни подвигу. Пьетро с трудом отказался от желания наказать прелестницу, как она того заслуживала, и вынудить ее забыться настолько, чтобы, отбросив всякое жеманство, умолять его насытить ее голод. Вместо этого он должен был допросить ее о заговоре и распятии.

Виравольта сидел напротив Лучаны в обитом сиреневым бархатом кресле, барабаня пальцами по подлокотнику. Она же, полулежа на диване, время от времени поглядывала на открытые окна балкона, выходящего на Гранд-канал. Возле нее небрежно валялся раскрытый экземпляр «Хвастливого воина» Плавта.

Пьетро снял свою повязку и для разнообразия нарисовал себе длинный шрам на правой щеке, а в правое ухо вставил серьгу. Он облачился в белый с золотом камзол и белые перчатки. Темную шляпу снял и положил рядом.

— Что вы делали позапрошлой ночью? — спросил, положив ногу на ногу, Пьетро.

Лучана улыбнулась и сдула прядку волос со лба. Светлую прядку особого венецианского цвета, почти рыжую. Оттенок, которого можно добиться лишь в результате длительного пребывания под жгучим солнцем на террасе. Местные женщины, сидя на балконе, обычно прикрывали голову большими соломенными шляпами без тульи и мазали волосы соком ревеня, кислота которого под воздействием солнечных лучей и придавала волосам этот особенный оттенок.

— А что, по-вашему, может делать ночью женщина вроде меня?

Пьетро с трудом выдавил улыбку пересохшими губами.

— Не ходили ли вы, часом, на представление пьесы Гольдони в театре Сан-Лука?

Лучана провела ладошкой по розовой щечке, затем по шейке, небрежно погладила подвеску в форме дельфина и снова улыбнулась.

— Ах… Намек на Марчелло, полагаю. Вы неплохо осведомлены, как вижу. Нет, по правде говоря, в ту ночь я устроила себе передышку. Осталась дома отдохнуть в одиночестве, хоть это мне и несвойственно.

— Действительно в одиночестве? — улыбнулся Пьетро. — Лучана, расскажите мне о сенаторе Джованни Кампьони. Позволю себе заметить, что он, как и Марчелло, являлся частью ваших привычек…

Она на мгновение удивилась, но тут же звонко расхохоталась.

— Воистину ничто не ускользает от зорких глаз республики!

— В особенности поведение ее самых достойных представителей. Наш блистательный сенатор не был с вами в тот вечер? Как, по-вашему, согласится ли он подтвердить… ваше алиби?

Лучана нахмурилась:

— А зачем мне алиби? Боюсь, я не совсем понимаю. Быть может, вам пора объяснить причину своего визита.

Она согнула ногу, и ее юбка задралась до колена. Пьетро хватило одного быстрого взгляда, чтобы рассмотреть белое кружево, и это еще более усилило чувство его неудовлетворенности. Но он тут же нашел чем отвлечься. Пошарив в кармане плаща, достал оттуда тряпицу, развернул и сунул брошь красавице под нос.

— Узнаете этот предмет?

Лучана изумленно вскрикнула и, мгновенно выхватив брошь, внимательно ее осмотрела.

— Это действительно мое. Джованни специально для меня заказал эту драгоценность у одного ювелира на Риальто… Да, это моя брошь, никаких сомнений! Вот, видите инициалы? У меня ее украли буквально несколько дней назад. Можете себе вообразить мое огорчение! Я боялась расстроить Джованни… Но где вы ее нашли?

— Простите меня за дурные вести… но эту брошь нашли на месте преступления. Возле трупа Марчелло Торретоне.

Лучана потеряла дар речи, уставившись на него распахнутыми глазами газели. Какая прелесть. То ли в ней пропала великолепная актриса, то ли она действительно была в шоке, но ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Марчелло… Умер? Как это случилось?

— Его убили.

— Господи…

Опять повисло молчание.

— Но… что же с ним произошло?

Пьетро закусил губу:

— Я избавлю вас от подробностей, синьора, в которых нет ничего веселого.