Читать книгу "Награда для Иуды - Андрей Троицкий"

Пересев на диван, Мальгин вытащил из портфеля желтый конверт, и начал бегло читать корпию протокола осмотра места происшествия с середины, начинать сначала не имело смысла, все протоколы одинаковы: для начала указывают имена и должности людей, проводивших следственные действия, за ними следуют понятые. "Гараж принадлежал пенсионеру Сидоркину Г.Е., здесь он хранил огородный инвентарь и машину «Запорожец». Со смертью Сидоркина помещение пришло в негодность и пустовало. Гараж отделяет от ближайшего жилого массива полторы тысячи метров лесных посадок. Электрическое освещение в гараже отсутствует. О проживании здесь лиц без определенного места жительства, данных не имеется. Стены и крыша из досок, обшиты ржавыми кусками железа, ворота из не струганных досок с продольной перекладиной. Замка нет. Пол земляной, плотно утрамбованный. У стены в задней части гаража лежит вязанка дров.

На полу потухшее кострище. Возле правой стены старый тюфяк в бурых пятнах, напоминающих кровь. На земляном полу пуговицы, возможно, от рубашки пострадавшего. Рядом с кострищем жестяная пятилитровая банка, на дне которой застывший битум, с левой стороны от входа в гараж палка со следами битума на тонком конце. Капли расплавленного битума также усматриваются на земле, груди, лице и бедрах пострадавшего. Обгорелых спичек или коробки от них не обнаружено. В правом дальнем углу гаража лежит лыжный мужской ботинок с дырявой подошвой. На земляном полу рядом с кострищем расколотый надвое кирпич и пятна крови около полуметра в окружности.

Труп мужчины лежит на спине справа от входа в гараж, руки разбросаны по сторонам. Светлая рубаха на груди разорвана, штаны и трусы спущены. Следов ног, подошв ботинок, а также пальцев в гараже обнаружить не удалось. Для обнаружения пальцевых отпечатков использовался косо направленный свет и опыление порошками. До приезда милиции в гараже побывали местные жители, однако они уверяют, что к предметам, разбросанным по полу, и трупу близко не подходили. Служебная собака следов подозреваемых в преступлении лиц не взяла". Ну, и так далее, обычная белиберда. Никто ни к чему не прикасался, ничего не трогал, и вообще, когда человека мочили, весь микрорайон спал непробудным сном. Ни следов убийц, ни очевидцев трагедии найти не удалось. Сначала милиционеры приняли Онуфриенко за бомжа, которого и убили те же бомжи, как говориться, на фоне личной неприязни. А потом нашли в его кармине свидетельство инвалида второй группы. Пропустили через компьютер. Вор-рецидивист. Ну, с этим персонажем копаться – только время тратить. Будь он хреном с горы, делегатом или депутатом, даже клерком из мэрии, вот тогда пришлось бы почесаться. Начальство слетелось бы к тому гаражу, как орлы. А так… Одна головная боль.

Судебный эксперт, проводивший вскрытие утверждал, что суставы рук Онуфриенко расплющены каким-то тяжелым предметом, каким мог быть молоток, топор или кирпич. Внутреннюю поверхность бедер, чувствительную к ожогам, а также и пятки, прижигали окурками и расплавленным битумом. В лицо тыкали горящей ветошью или тряпками, физиономия Онуфриенко сильно закоптилось, ресницы и брови сгорели. Сосок на правой груди вырван клещами. Оба глаза выдавлены палкой или руками. Местами, особенно ниже пояса, тело залито кипящим битумом, прижжено окурками. Смерть наступила два часа назад, то есть в четыре сорок пять утра вследствие перерубания пищевода и горла потерпевшего тяжелым острым предметом, каким может являться, например, топор большого размера или колун".

Взяв пустую банку из-под газировки, заменявшую пепельницу, Мальгин пару минут разглядывал снимки. Перед смертью Онуфриенко здорово досталось. Обычно люди, находящиеся в таком состоянии, вспоминают все: что было и чего не было. Лишь бы хоть на минуту облегчить свои страдания. Кстати, интересно, почему убийцы не оставили в гараже топор, щипцы… Улики? Сомнительно. Какая уж там улика из топора, какие штампуют десятками тысяч и продают на всех строительных рынках и в хозяйственных магазинах. Значит убийцы люди запасливые, прижимистые, молоток или топор денег стоят, они для следующего дела могут сгодиться. Возможно, на примете уже есть следующая жертва. Мальгин невольно улыбнулся этой мысли, хотя ничего забавного она не содержала.

Поднялся, взял с подоконника альбом и стал переворачивать листы из толстого картона, потрепавшиеся на углах. Большинство фотографий были сделаны в последние годы жизни Онуфриенко и вклеены в альбом при помощи дешевого конторского клея, бумага пожелтела быстро. Интерьер, в котором проводили съемку, самый привычный: стол, бутылки, чьи-то пьяные морды. Но странная вещь: три фотографии с разных страниц альбома вырваны, старательно, со знанием дела. Их не просто дергали за край, их вырезали бритвой или «пиской», вместе с картоном. Мальгин открыл портфель, положил в него бумаги, полученные от подполковника Проскурина и альбом Кривого. Уходя, запер дверь, осторожно, лезвием ножа, приладил на место веревочку, а разорванную бумажку так и оставил, как есть. Дети баловались, случайно повредили…

* * *

Вернувшись домой, Мальгин закрыл дверь на оба замка, потащился в кухню, дав себе слово, что ночует в собственной квартире последний раз. По крайней мере, до тех пор, пока не кончится вся эта чертовня со взрывами на кладбище и покойниками из заброшенного гаража, он не станет сюда приходить. Собственная жизнь, как к ней не относись в минуты меланхолии, тоже не последнее дело.

Не зажигая света, он поужинал овсяными хлопьями, размоченными в молоке. Тем же молоком запил ужин, оказавшийся не слишком сытным и обильным. Затем доплелся до кровати, на ходу скидывая с себя одежду. Он поставил курок «Астры» в положение боевого взвода, сунул пистолет под подушку. Гостей он пока не ждал, но чем черт не шутит. Фотографии изувеченного Онуфриенко, сколько не гони изображения прочь, отчетливо, во всех деталях, стояли перед глазами. Если уж гости придут, лучше быть наготове, а не оказаться в положении жертвенного агница.

Уставившись в потолок, он наблюдал, как в комнату вползают дождливые сумерки. От ближайших дней и недель, если их все-таки удастся прожить, он не ждал ничего хорошего, ни одного подарка судьбы, самого пустячного, самого грошового. Ну, может, удастся без билета в троллейбусе прокатиться. Вот и весь подарок. Правда, вот с альбомом ему сегодня повезло. Но как знать, чем обернется такое везение…

Он долго ворочался, выбирая положение, при котором не так сильно болят сломанные ребра. Закинув руки за голову, стал вспоминать, как начинался практический этап вызволения Вити Барбера с зоны строгого режима под Иркутском. Планов в Москве было построено множество. Особенно усердствовал Елисеев младший. Он ни разу не попадал в милицию даже за мелкое административное нарушение, лишь по молодости как-то залетал в трезвяк и проторчал там полдня, никогда не имел дело с правоохранительными органами. Представление о быте и нравах зоны составил по фильмам, режиссеры которых тоже по зонам тачек не катали и баланду не хавали. И еще по какой-то сомнительной брошюре, купленной на книжном развале, книжку Елисеев всюду таскал с собой, заглядывая в нее часто, как батюшка в поминальник.

Благодаря почерпнутым знаниям, он считал себя крупным специалистом в области лагерной жизни и тамошних порядков. Ежедневно в его голове роились, как дикие пчелы, десятки планов побега. Планов диких, идиотических и совершенно неосуществимых, с подкопами, крупными взятками всем встречным поперечным начальникам и даже стрельбой. «Универсальный ключ, который открывает все зонные ворота – это деньги, – десять раз на дню веско заявлял Елисеев. – Вопрос только, кому сунуть бабки. Вот главный вопрос». «Всем не насуешся, охотников до твоих денег больно много будет», – отвечал Мальгин, но потом перестал отвечать, потому что надоело. Уже составивший свой план, Мальгин подолгу разговаривал с Онуфриенко, один на один засиживаясь с ним после работы в спецкомнате, выяснял все детали, которые могут пригодиться в деле. Брать с собой в Иркутск Кривого в качестве консультанта, нет, об этом и речи быть не могло. Онуфриенко личность в тех краях слишком приметная, план сыпанется, еще не успев развернуться.