Читать книгу "Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018 - Михаил Белозеров"

— Нет, — упёрся он, хотя ему было очень жаль расставаться с ней, — просто скажи, где ты живёшь, я тебя подкину, — пошёл он на компромисс.

— Или… — произнесла она загадочно, — ты меня берёшь с собой, или… — поведала она с милой непосредственностью шантажистки и кокетливо закусила губу.

— Или что?.. — промямлил он, совсем не ожидая такого поворота событий.

Незаметно для себя он сунул в рот сгиб большого пальца и грыз его, грыз, грыз, грыз.

— Или я сейчас позвоню начальству и узнаю, что назревает за «стеной». Ведь ты же об этом говорил со своим шефом?

— Хорошо, хорошо, — согласился он, прибавляя газ, — только это задание находится совсем не в городе.

Господи, что я болтаю, подумал он, это же военная тайна, Соломка меня убьёт.

— А где? — удивилась она и подула на свою чёлку. — Дай догадаюсь. Что-то случилось со «стеной»?..

— Ну да… — сглотнул он слюну, заворожённый её голосом, воздушным движением чёлки и блестящими глазами, которые сулили вечное блаженство.

— Да, точно! — решительно произнесла она. — Ты говорил о заварушке. Значит, что?..

Она издевалась с хитростью обольстительности, и Феликс чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он ляпнет что-то вроде того: «Я тебя люблю» или «Прости меня, идиота, я полный болван, я был слеп и глуп, я безоговорочно сдаюсь на милость победительнице, и делай со мной, что хочешь». Он бы так и вякнул, но чувство самосохранения останавливало его. Надо было держать оборону любыми способами, однако силы были явно на исходе.

— Моджахеды должны прорваться, — выдал он тайну и едва не откусил себе язык, который, казалось, действовал по своей воле.

Господи, чего я несу, подумал он, холодея всеми частями тела. Такую информацию можно было подарить любой другой девице, чтобы произвести впечатление, но только не Ларисе Гринёвой. Это всё равно, что бросить спичку в бочку с бензином. Что делать?!

— Ах, вот в чем дело! — обрадовалась она и подула на свою шикарную чёлку. — Тогда тебе действительно лучше высадить меня у ближайшего метро.

— Я могу довезти тебя до дома.

Его покоробило, что Гринёва моментально стала прагматичной, как все другие девицы из его стойла.

— Не надо, опоздаешь на самолёт, — сказала она абсолютно трезвым голосом и принялась собираться, проверила сумочку, достала телефон, но звонить передумала: — Куда мы, собственно, едем?

Даже голос её неузнаваемо изменился и потерял тот волнующий тембр, который воздействовал на Феликса не хуже волшебной палочки мастера Олливандера. В своё время Феликс зачитывался романами «Хоббит», «Властелин колец» и в душе, оказывается, остался вечным романтиком.

— На Киевский, — промямлил он, грызя костяшку пальца. Всё было кончено. Очарование ночи растаяло как дым. — Там Лёха Котов живёт… — добавил он постным голосом.

Лёха Котов действительно жил на Можайском Валу. Иногда они заседали у него в берлоге, заполненной пустыми бутылками и кино-видео-фотоаппаратами всех моделей и систем, ибо Лёха Котов был фанатом своего дела и безумцем, когда речь заходила о фотографии.

— Вот там меня и выбросишь! — заявила она и подула на свою забавную чёлку, но это было уже данью всего лишь привычке, а не очередной попыткой сбить с панталыку Феликса Родионова, хотя эта её привычка действовала на него, как заклинание факира на кобру. Каждый раз, как только её шикарная чёлка взлетала, Феликс терял дар речи, а если Гринёва ещё бралась за своё контральто, то он вообще таял, как мороженое на асфальте в августе где-нибудь в Крыму.

— Только я тебя очень прошу, — попросил он, объезжая выбоины на дороге, — не выдавай меня, а то ведь сожрут и не подавятся.

Господи, что я делаю, что я делаю? — вопрошал он сам себя и не находил ответа.

— Не бойся, Фелюшенька, — очаровательно пообещала она, глядя на него своими искристыми, карими глазами, брызжущими темпераментом. — Я скажу, что мне позвонили из Европы.

— Кто?.. — упавшим голосом спросил он, потому что в подобную ложь могли поверить разве что весьма наивные люди, а таких в редакциях не держат. В редакциях держат пронырливых и дотошных людей с железной хваткой волка. Ягнята там не водятся.

— Ну, например… знакомый из Турции. Мало ли у меня знакомых на той стороне.

Всё, понял Феликс, я пропал. Это ж надо так вляпаться. Кто поверит в такое совпадение: знакомый звонит из другой страны, чтобы предупредить журналистку о готовящемся выступлении моджахедов.

— Почему ты мне не доверяешь? — спросила она, заметив его кислый вид.

— Потому что на кону моя работа и жизнь.

И опять он поймал себя на том, что никогда не говорит с таким пафосом. Не свойственен ему пафос от рождения.

— Ты проживёшь сто лет, — пообещала она, — а с твоей работой ничего не произойдёт. Я сделаю всё так, что комар носа не подточит.

Обвела-таки, обвела вокруг пальца, подумал он, холодея от дурных предчувствий, обвела, не задумываясь о последствиях, а мне расхлёбывать.

Гринёва снова подула на свою шикарную чёлку, потом посмотрела на него так, что его бедное, измученное сердце бессильно ёкнуло, и он сдался на милость победителя: ещё одно её слово, и он признается в любви, в беспомощности, в беспредельной покорности и растечётся у её ног подобно луже патоки и будет там лежать и исторгать фимиам.

— Не бойся, я тебя не сдам, — ещё раз заверила она его, абсолютно ничего не замечая.

Всё равно через пару дней их газета кого-то пришлёт, утешил он себя, и всё равно они будут писать о прорыве. Однако от этих мыслей легче не стало, опростоволосился он дальше некуда, а на кону «военный отдел».

— Ладно… — слезно попросил он, вспомнив с некоторым облегчением, что Соломка прокололся, обсуждая такие вещи по телефону. Пусть сам и расхлебывает, решил он. — Только, чур, меня не подводить и имя моё не светить, а то меня начальство сожрёт с потрохами и не подавится.

Она засмеялась своим чудесным смехом, с тем низким контральто, которое ему так нравилось и которое делало его безвольным, потом потянулась и поцеловала его с милой непосредственностью в щеку. Он ощутил запах её волос, помады и понял, что когда тебя так целуют, ты не способен к рассудочной деятельности, и все его благие намерения полететь на Кубань и честно отработать свой хлеб рассыпались прахом. Нет, конечно, я поеду, думал он, и всё сделаю, как положено, но это будет уже работа из-под палки, потому что, кажется, у меня появилась другая, более волнующая проблема, чем прорыв несчастных моджахедов. И проблема эта, надо сказать, весьма и весьма соблазнительна. Признаюсь, за эти несколько минут я уже забыл, как эта проблема выглядит в постели, и я снова готов отправиться туда и решить эту проблему сызнова. К тому же, чего греха таить, Лора, думал он, мне чертовски нравилась ещё до того, как мы поцапались на корпоративной вечеринке. Я даже думал о ней некоторое время, потом, правда, забыл настолько хорошо, что ей удался фокус с прыжком в мою постель. Но теперь, надеюсь, всё изменится. Он немного успокоился, и они ещё быстрее понеслись навстречу судьбе.