Читать книгу "После измены - Мария Метлицкая"

А его свитер я выкинула! Прочла, что фетишизм – одна из форм психического расстройства. Не дождетесь! Много чести!

Хорошо Светка сказала: козлотоны. Вот как получается – был любимый, единственный, самый родной и близкий. А стал – обычный козлотон. Обычный, как все остальные. Даже обидно как-то за него стало…

* * *

Я не сижу дома! Я – медведь-шатун! Я – шатаюсь! Именно так! По магазинам, выставкам, киношкам и кафешкам. Регулярно езжу к Анюте и выгуливаю ее в парке. Навещаю Галку. Прибираюсь и готовлю какую-то несложную еду. Мы вместе обедаем. Скорее, заставляем друг друга хоть что-то съесть. Потом долго болтаем обо всем. Столько мы не говорили за всю нашу жизнь. Мы даже смеемся, когда вспоминаем что-нибудь из нашего детства. Как, например, она порезала перочинным ножиком руку, чтобы не ходить на ненавистную музыку. Как мы готовили по кулинарной книге в мамино отсутствие. Разумеется, получалось далеко не все – и мы старательно заметали следы. Однажды перевели всю муку и испугались. Добавили в банку от муки соду. Мама начала печь оладьи и ничего не поняла. А мы молчали, как партизаны. Вспоминали, как Галка надела на свидание мамины выходные сапоги на каблуке. И каблук сломала. Этот бедный каблук мы пытались приклеить клеем ПВА. Сапоги погибли. Мама так тогда плакала! Поди достань – белые, финские и на каблуке. Связи-то были, а вот просить лишний раз мама не любила.

Вспоминали, как после школы покупали в кулинарии какие-то безумные ромштексы в сухарях и жарили их на обед. А мамины голубцы, которые она крутила полночи, выносили во двор собакам. Хорошие девочки, что говорить!

Про нашу нынешнюю жизнь мы старались не говорить. Все разговоры сводились к тому, что мне, по Галкиному мнению, надо вернуться к мужу. А ей, по моему мнению, от мужа уходить.

Мама уехала в санаторий по путевке, купленной любимым зятем. Я считала, что она должна была отказаться! Она ответила, что здоровье ее ей дороже, чем мои пустые и раздутые амбиции. Галина осталась толерантна, сказала уклончиво: «Здоровый человек понять больного не может. И потом, мы же не купили маме путевку! Как мы можем ее осуждать!» Она права. Все, получается, правы. Значит, и мама права – у всех своя правда.

Мама звонит нечасто. Говорит, что всем очень довольна. Образовалась чудесная компания – по возрасту и интересам. Просит не приезжать – чего мотаться? Ей ничего не нужно, всего хватает.

– Смотри, замуж не выйди! – шучу я.

– А почему бы и нет? – смеется мама.

Интересное кино. Может, и вправду у нее нарисовался кавалер? Не знаю, как на это реагировать, но точно – не радуюсь. Глупость какая-то! Никому этого не надо. Наверное, я действительно жуткая эгоистка!

И все же мне стало легче, хотя боль не отступила, обида не сделалась меньше. Необъяснимо – просто чуть притупилась острота, что ли? Я пыталась анализировать свое состояние – и ничего не понимала. Часто ловила себя на том, что смотрю на свой мобильный и хочу набрать Ленин номер. Но что-то не пускало. Не получится сказать легкое «привет!».

Не получится спросить безмятежно: «Ну, как дела? Что новенького?»

Да и надо ли?

Звонила Веруня и опять уговаривала прокатиться. Куда? Да какая разница? Куда угодно! Хоть в Турцию, хоть в Рим!

Я сказала Веруне, что нет денег, брать с карточки его деньги я не хочу.

– Видала я дур, – вздохнула Веруня. – Но таких!.. Думаешь, ты гордая? Нет! Ты не гордая! Ты глупая! И даже очень!

И Веруня, похоже, обиделась.

Я развеселилась, даже посмеялась от души! Веруня, сама вершина глупости, так меня припечатала! И поделом, наверное! Глас народа, вот что это!

Я стала мечтать о том, как вернется мама и мы все вместе: мама, Галка и Анюта, всем нашим бабьим царством, поедем к маме в Дорохово. И ничего, что домик крошечный – всего две комнатки и кухонька-терраса. Мы разместимся! Конечно, разместимся! И нам будет так хорошо всем вместе! Мы станем ходить в лес и на озеро. Мама напечет пирогов с малиной. Мы с сестрой будем крутить банки с огурцами и мариновать чеснок. А еще – ходить в соседнюю деревню к бабе Нюре за молоком. Если эта Нюра еще жива.

И все у нас будет хорошо! И даже – очень хорошо! И никто не нарушит наш покой и границы нашего женского государства!

Если, конечно, мама не выйдет замуж…

* * *

Позвонила Рита Марголина! Вот это радость так радость!

Сашка Марголин был нашим однокурсником – учился в параллельной группе. Конечно, была общая компания, где тусовались все вместе у кого-то на даче или на свободном «флэту». Ездили вместе в Рыбачье. Сашка был лучшим другом Леонида. Они вместе считались лучшими мальчиками курса. Завидные женихи, из хороших семей, хорошо воспитанные, да и внешне загляденье – оба спортсмены, один блондин, другой брюнет. Сашка еще и играл на гитаре. Девок менял, как царственная особа перчатки. А на четвертом курсе появился с Ритой, и все поняли, что это серьезно, более чем. Сашка больше не острил и никого не подкалывал. И стал петь не хулиганские частушки, а задушевные песни, все больше про любовь и верность. И смотрел на Риту печальными глазами. А смотреть было на что! Рита была сказочно красива какой-то нежной, акварельной боттичеллиевской красотой. К тому же она оказалась и умницей, и абсолютно «своим» человеком, без выпендрежа и кокетства. Вместе со всеми убирала со стола и мыла на кухне посуду.

Ее приняли все и сразу – даже самые отпетые циники и остряки. Конечно, Сашке должна была достаться именно такая девушка! Через пару месяцев он сделал Рите предложение. Свадьбу играли у Риты дома, на Кутузовском, в огромной квартире ее деда – академика-физиолога, известного на весь научный мир. Ритины родители прилетели из командировки из Африки – там они работали врачами. Рита жила с дедом и старенькой няней Дарьей Павловной, которую Рита звала – нянюшей. Эта нянюша вырастила не только Риту, но и ее отца. Теперь она стала слаба и слепа, и все хозяйство вела Рита. О том, чтобы отправить нянюшу в деревню к родне и нанять новую прислугу, речи не было. Рита говорила, что нянюша – член семьи. Дед-академик тоже был плох – мучился давлением и ретиво надвигающимся склерозом.

Стол готовили Ритины подружки и родители Сашки. Свадьба была шумной и веселой – как положено студенческой свадьбе. Сашка светился от счастья.

После свадьбы жить, разумеется, остались у Риты. Ритины родители опять упорхнули к носорогам и жирафам.

К пятому курсу почти все переженились, но жили скученно, в основном с родителями. Собирались у Марголиных – там был простор и кубатура. И еще – всегда полно продуктов. Деду-академику еженедельно полагался правительственный продуктовый заказ.

Рита готовила кучу еды – запекала гуся или поросенка, пекла торты немыслимой вкусноты и сказочной красоты. На Новый год огромную, под потолок, елку украшали старинными, чудом сохранившимися игрушками.

Сашка по-прежнему смотрел на жену влюбленным и затуманенным взором. Рита смущалась и краснела, как подросток.