Читать книгу "Остенде. 1936 год: лето дружбы и печали. Последнее безмятежное лето перед Второй мировой - Фолькер Вайдерманн"

изваянный крик».

Пляж Остенде, дюны Бредена, поэты, молчащие об убийстве, любовники на песке и задушенный крик. Кестен воздвиг на берегу моря нерукотворный памятник ужасу эмигрантского городка. И поэты возвращаются сюда каждое лето.

* * *

Наконец прибывают и Толлеры из Лондона, прямиком на корабле из Дувра. Где бы они ни выплывали, они – звезды в ореоле красоты и славы. Социалист и его богиня, так их называют. Актриса Кристиана Граутофф ослепительно хороша и возмутительно молода. Еще несколько дней назад она играла на лондонской сцене Рахиль в пьесе Эрнста Толлера «Мира не будет», переведенной У. Х. Оденом. Отзывы ее радовали, и ей нравилась эта артистическая жизнь в столице. Эрнст Толлер известен всей Европе как драматург и поборник революции. Он был самым знаменитым драматургом Веймарской республики, ставшим народным трибуном Баварской советской республики, ее революционным вождем, за что заплатил пятью годами тюрьмы. Но тюрьма не угасила в нем ни поэтического вдохновения, ни боевого революционного духа. 19 июня в Лондоне он, избранный председателем открывшегося пленума Международной ассоциации писателей в защиту культуры, заявил: «Нет, никто не смеет бежать от борьбы, особенно теперь, когда фашизм возвел учение о тоталитарном государстве в закон. Диктатор требует от писателя быть послушным рупором господствующей идеологии. У этого требования диктаторов есть и хорошая сторона: оно побуждает нас переосмыслить наше отношение к духовным ценностям, ибо мы так часто ими манкировали, что перестали их ценить». За его политическими интерпретациями стоял личный опыт, поэтому он мог сказать: «Только тот, кто утратил свободу, может научиться любить ее по-настоящему». Свое выступление он завершил признанием, в котором подытожил уроки и задачи своей жизни: «Мы в политике не ради политики. Мы участвуем в политической жизни, но не считаем, что это главное в нашей борьбе за освобождение будущего человечества от унылого конфликта интересов, называемого ныне “политикой”. Мы знаем пределы того, чего можем достичь. Мы – пахари, а станем ли жнецами, неизвестно. Но мы поняли, что “судьба” – это увертка. Мы творим судьбу! Мы хотим быть справедливыми и смелыми, мы хотим быть людьми».

Многие эмигранты, уставшие от борьбы, обретают второе дыхание благодаря Эрнсту Толлеру. Их воодушевляют его ясный ум, горящий взор, стойкость, постоянная обращенность к боевому духу и надежде эмигрантов. Его ободряющие речи убедительны потому, что прежде всего он говорит их самому себе. У Эрнста Толлера тяжелая форма депрессии, он разочаровался и вконец изверился. Об этом позднее расскажет Кристиана, его возлюбленная, а с прошлого года жена. Расскажет о том, как, отправляясь в дорогу, она неизменно клала в чемодан, сверху, веревку. Чтобы выход всегда был у него под рукой.

Внешне жизнь этой пары среди эмигрантов просто блестяща. Весной они путешествуют по Лазурному берегу в спортивном автомобиле, переезжая с места на место, нигде долго не задерживаясь. У Эрнста Толлера часто бывают периоды, когда он не может написать ни строчки, вообще ничего, когда он мучается перед чистым листом и спасается от пустоты в машине. «Потом мы мчали куда-то по побережью. В Монте-Карло, где я выиграла в казино пятьсот франков и думала, что сорвала банк. Кого мы видели в Ницце? Не помню. Э. Т. несся наперегонки со своим несчастьем, и я вместе с ним».

* * *

Эрнст Толлер познакомился с Кристианой летом 1932 года, ей тогда было четырнадцать лет. Ее уже называли звездой и вундеркиндом, она играла в театре с Фрицем Кортнером, снималась в кино с Хенни Портеном, блистала в легендарной постановке Макса Рейнхардта «Сон в летнюю ночь» и в том же сезоне – в «Эмиле и сыщиках» Кестнера. Театральный критик Альфред Керр писал о ней: «Дитя, понимаешь ли ты, что говоришь?» Но, возможно, она уже многое понимала. Во всяком случае, она частенько навещала почти сорокалетнего драматурга Эрнста Толлера, делившего квартиру со своим другом Фрицем Ландсхоффом, издателем Kiepenheuer. Как-то Толлер, несколько смущаясь, спросил его, не останется ли он пополудни дома, ибо ждал гостью. Тот успокоил его, что нет, он будет в издательстве. И когда Ландсхофф спускался по лестнице, он встретил «очень юную, белокурую, очаровательную девушку», которая показалась ему знакомой. Вечером Толлер признался ему, что его гостья – Кристиана Граутофф. Она об этом времени вспоминала так: «У нас с Э. Т. были необычные отношения. Абсолютно платонические. Во-первых, я была несовершеннолетней, а во-вторых, Э. Т. боялся девственниц. Мы бесконечно говорили о его жизни и моей жизни, о его мыслях и моих мыслях. Я купалась в его стихах, словно в пруду, затянутом ряской, где на поверхности плавали кувшинки, которые я от случая к случаю срывала».

* * *

В 1933 году ей предложили сняться в нацистском пропагандистском фильме «Ганс Вестмар». Она отказалась и отправилась в изгнание вместе с Эрнстом Толлером. В мае 1935 года, когда ей исполнилось восемнадцать, они поженились в Лондоне.

Всюду, где она с ним, писатели шалеют от ее молодости и красоты. Рассказывают, будто в Ницце Арнольд Цвейг даже забирался к ней ночью в окно. «Должно быть, трудно было бедняге залезть, а потом вылезти, ведь он так толст и совершенно слеп», – говорила позднее Кристиана Граутофф. Похоже, ее не прельщали вечерние эмигрантские посиделки: «Много спорили, иногда поэты читали друг другу свои стихи или пьесы. А я все свои мнения связала в красивые джемперы из ангоры для Э. T. Мне бы нашлось что сказать, и в первую очередь о том, что они очень старые и скучные, что вечно толкуют об одном и том же и никогда не докажут свою правоту. Но они часто оказывались правы, и тогда я вязала чуть быстрее и ошибалась в стежках».

Зато быть на пляже, с Гизелой Киш и Ирмгард Койн, для нее истинное счастье. Все трое – заядлые пловчихи. В погожие дни с ними плавает Эрнст Толлер, гордый атлет, и он заплывает далеко, каждый раз все дальше и дальше, так что Кристиана начинает опасаться за его жизнь.

А он не спускает глаз с нее, он невероятно ревнив. Кроме того, его пугают ее хрупкость, беспечность, доверчивость к людям. Он запретил ей общаться, например, с Эрикой Манн[40]. Она развратна, объясняет он. Напротив, с Клаусом Манном ей общаться позволено – они даже дружат. Но брата и сестры Маннов этим летом все равно нет в Остенде; несколько дней назад они катили по дорогам Испании в спортивном автомобиле со своими друзьями Аннемари Шварценбах[41] и Фрицем Ландсхоффом, загорали на Майорке, на том самом пляже, где этим летом упадут бомбы. Впрочем, Манны могут появиться на любом пляже, где встречается больше трех эмигрантов, но и исчезают они так же быстро, как появляются.

Однако вторая персона, от которой Толлер недвусмысленно