Читать книгу "Архонт Варанги - Андрей Каминский"

самый большой костер, разожженный вылитого в яму кувшина с жирным черным салом, которое добывали греки в Тмутаракани, а ныне отошедшей под руку великого князя.

— Перед лицом Перуна, бога предков моих, Мечущего Молнии, — перекрывая песни жрецов, выкрикнул Святослав, — и Велеса, Владыки Зверей и Мары-Мокоши, Владычицы Нитей Судьбы и Той, кто обрезает их своим Серпом и всеми Богами Русскими, перед лицом предков моих, да будет принесена эта треба. И да не оставят Боги ни меня, ни воев моих в новом великом походе на полудне мира. Покуда мир стоит, покуда Солнце светит, да будет стоять и Русь Великая и да охранят ее Боги от всех бед.

Пока он говорил, волхвы уже заводили на Троебожное капище будущие жертвы: быков, коней...и людей, пленников и челядь, набранную из разных мест. Одного из таких пленников — рослого горбоносого хазарина, с кудрявыми черными волосами, — подвели к яме и заставили опуститься на колени. Святослав вручил клинок сыну и сам подтолкнул своего наследника к первой в его жизни кровавой жертве.

— На Киевском Престоле я оставляю, как и впредь, своего сына, — сказал князь, — и пусть Боги охраняют его княжение до моего возвращения.

Ярополк затравленно посмотрел на отца, потом перевел взгляд на жену, — но Предслава-младшая, которую крепко держала за плечи княгиня, самозабвенно пела вместе со всеми. Ярополк вновь посмотрел на Святослава, после чего, ухватив клинок поудобнее, шагнул вперед, хватая хазарина за волосы и задирая ему голову. Острое лезвие черкнуло по горлу и алая кровь хлынула в огонь, шипя и испаряясь прямо в воздухе. Подоспевшие волхвы помогли Ярополку спихнуть в яму корчащееся в предсмертных судорогах тело. Святослав, одобрительно хлопнув по плечу сына, принял из его рук нож и, шагнув вперед, приступил к новому пленнику, громко подпевая слаженному голосу волхвов. Обрядовые песнопения возносились к ночному небу, предсмертные хрипы челяди, ржание лошадей и мычание быков слились в один жуткий предсмертный вой, пока, вслед за князем, его воеводы, — и варяги и славяне, — один за другим подходили к жертвенной яме, чтобы попросить о милости богов в великом южном походе.

Ромейские интриги

С раннего утра все причалы гавани Константинополя полнились народом: как визгливая базарная чернь, чумазая от грязи и навоза, так и надменные патриции, облаченные в шелка, золото и перламутр с одинаковым выражением, — одновременно страхом и жгучим любопытством, — глазели на устрашающие лодьи варваров. На красных парусах чернел символ, при виде которого благочестивые горожане невольно крестились: так сильно он походил не то на бесовские вилы, не то на трезубец языческого Посейдона, тоже ведь беса, по сути. Свирепо скалились резные головы драконов на носу лодей, не более ласково смотрели из-за увешанных щитами бортов светловолосые и голубоглазые варвары, увешанные оружием с ног до головы. Едва ли десятая часть варварского флота зашла в столичную гавань, — Цимисхий, несмотря на все клятвы и договоренности со Святославом, еще не сошел с ума настолько, чтобы пускать в Город всех русов, — однако и столь малое войско потрясло жителей Константинополя до глубины души.

Из окна императорского дворца на входящие в гавань корабли угрюмо смотрел рослый чернобородый мужчина в черном клибанионе и с мечом на поясе. Рядом с ним стоял невысокий человек в роскошных шелковых одеяниях, усыпанных золотом и драгоценными камнями. Пухлое, как у младенца лицо, могло бы выглядеть даже добродушно — если бы не колючие серые глаза, холодно созерцавшие гостей с Севера.

— Это позор империи, — проворчал Варда Склир, отворачиваясь от окна — сколько сил, сколько жизней было отдано для того, чтобы отбросить язычников от столицы. А теперь мы сами пускаем их к себе!

— Осторожнее, почтеннейший Варда, — тонкий голос мужчины выдавал отсутствие у него мужского достоинства, — подобные речи иной может принять и за измену.

— Измену! — Варда сплюнул, — а эти варвары здесь — что они такое?! Я говорил с императором, когда мы возвращались обратно, пытался предупредить, образумить, но...он слышит только себя. Словно его околдовал этот чертов Сфендослаф! А может, — он изменился в лице, пораженный только что пришедшей ему в голову мыслью, — может, так оно и случилось? Недаром ведь говорят, что жена росского катархонта — ведьма.

— Языческие чары бессильны перед теми, кто истинно предан Господу нашему, — вздохнул паракимомен Василий Лакапин , - если только сын святой Церкви сам не впускает беса в свою душу. Пойдем, почтенный Варда, здесь может быть слишком много недобрых ушей для столь смелых разговоров. В моих покоях я познакомлю тебя с теми, кто разделяет наши опасения. За чашей доброго вина, все мы, кому не безразлична гордость и слава Римской Империи, вместе обсудим, что делать с