Читать книгу "Крымский цугцванг-1 - Михаил Леккор"

отпуска изрядно облегчили его карточку.

Он поел развалившиеся куски теста и фарша в густом бульоне. Это ничего, что пельмени разварились. У него они почти всегда разваливались — то он пишет, то читает. А когда вспоминает и добегает до кухни, как правило, еда достигает предельных качеств — то есть разваливается, подгорает или вообще сгорает. Так что сегодняшний вариант был не самым худшим.

Время было около трех, то есть в обрез. Дмитрий Сергеевич засуетился, и едва успел привести свой рабочий костюм, предназначенный для торжественных моментов на работе, в надлежащий вид — почистил его, погладил и даже удалил крошечное пятнышко чего-то съедобного, появившееся после очередного банкета.

Время был пятый час, когда он поспешил выскочить из квартиры. Рабочий день кончался, соответственно в метро наступил час пик. Дмитрий Сергеевич запоздало подумал, что следовало бы ехать все же в такси. Изомнет его толпа. Приедет в мятом, пропахшем костюме. Бомж, а не доктор наук. Впрочем, — успокоил он себя, — благодаря кинематографу, в обществе и сложился такой облик ученого — рассеянный чудак в грязном, измятом костюме.

На Юго-Западной он появился в шесть и даже успел немного прогуляться. Юго-Запад был местом его юности — ведь здесь находился истфак МПГУ, который он окончил в далеких двадцатых.

В роскошной парадной МИД Романова продержали минут десять. Ровно столько, чтобы он проникся величием министерства в частности и Российской Федерации в целом.

Затем перед ним нарисовалось знакомое лицо:

— Дмитрий Сергеевич?

Наяву «секретарь господина министра иностранных дел Ларионова Алексея Антоновича Геннадий Леонидович Невоструев», как он представился Романову по фону, оказался невысоким брюнетом. Таким невысоким, что оказался Дмитрию Сергеевичу чуть выше плеча.

Теперь было понятно, почему он ведет себя официально-вежливо. Отбивается от обычных людей выше его ростом. То есть от всех.

Как уж не пытался быть Дмитрий Сергеевич вежливым, но все равно его ответ был немного снисходителен:

— Романов Дмитрий Сергеевич.

Романов спохватился, глядя на застывшую улыбку секретаря, и его полупоклон был безупречен.

Улыбка Невоструева оттаяла.

— Пойдемте, Дмитрий Сергеевич, Алексей Антонович прибыл и может вас принять в оговоренное время.

Кабинет министра был большим и помпезным. У Романова возникло несколько неприличных мыслей по поводу роскоши. Но он промолчал и хорошо сделал, поскольку секретарь сообщил о предполагаемом кабинете:

— Это личная приемная Алексея Антоновича, посидите здесь немного, а я сообщу о вашем прибытии.

Хгм, приемная. Романову оглядел, пользуясь одиночеством, помещение повнимательнее. Позолота, мрамор, малахит. Прямо-таки царская ложа, а не вход в кабинет демократического министра. Каков же его парадный кабинет?

— Алексей Антонович готов вас принять, — сообщил появившийся Невоструев.

Готов принять. Что ж, посмотрим как он готов.

Дмитрий Сергеевич никогда не любил бюрократизм. В любом его виде. Потому и отказался в свое время быть заведующим сектором, когда ему предложили. А здесь бюрократизм прямо-таки пер из всех стен.

Проходя в кабинет министра, Дмитрий Сергеевич ожидал сногсшибательную роскошь. Однако его ввели в небольшой кабинет, даже кабинетик. Скромновато.

Впрочем, рассматривать стены было некогда. На него накатывался сам министр.

Алексей Антонович Ларионов был человеком колоритным. Насколько Дмитрий Сергеевич знал, дипломатом он был кадровым. Это, правда, не значит, что вышел из семьи дипломатов. Нет, родом он был из семьи сибирских крестьян. Карьеру сделал своим хребтом. А несколько лет назад соорудил громкий финт из трех пальцев — будучи послом во Франции, публично поддержал российскую оппозицию. За это был сразу же отозван на Родину, а уже в России разжалован и, поскольку не раскаялся, с позором изгнан из рядов дипломатов.

Однако, как оказалось, Ларионов поступил дальновидно. Рейтинг соединенных демократов во главе с Мануйловым, которых он поддержал, постоянно рос. На последних выборах Мануйлов победил. Соответственно Ларионов, ставший далеко не последней шишкой в лагере демократов, шагнул по дипломатической лестнице на несколько ступенек, став сразу министром иностранных дел.

Лысоватый, с животиком, демонстрирующим недостатки сидячего образа жизни, он, тем не менее, быстро внушал к себе доверие, только заговорив. Говорить он умел — энергично, но мягко и красиво.

Вот и сейчас, легко уловив неприятие Романова к роскоши, он начала разговор именно с нее:

— Как вам моя приемная? Это я настоял. Знаете, у меня, по должности, бывает много дипломатов, пусть удивляются. Сам-то я люблю скромность. Это моя комната отдыха, — министр обвел жестом стены, приглашая посмотреть, — здесь мы, с вашего позволения, поговорим. Благо, разговор будет совсем неофициальным.

Подчиняясь магии голоса, Дмитрий Сергеевич посмотрел на убранство комнаты отдыха. Что ж, вкус у министра есть, не откажешь. Скромные стены, укрытые зеленоватыми портьерами, несколько картин, книжный шкаф, два диванчика, стол. Все на месте, все по делу.

До разума Дмитрия Сергеевича дошли слова министра о неофициальном разговоре. Как интересно, он же не политический или культурный деятель, чтобы его приглашать таким образом. Скромный доктор наук… или уже не скромный? Или господин министр желает его неофициально облаять за дискуссию?

Дмитрий Сергеевич с любопытством посмотрел на министра.

Ларионов, увидев интерес в глазах гостя, нажал на незаметную кнопку на стене около одного из диванчиков.

Появился Невоструев.

— Геннадий Леонидович, нам, пожалуйста, — он вопросительно посмотрел на Романова, — чай? — увидев утвердительный кивок, — чай и все, что к нему полагается.

Секретарь ушел, а министр предложил сесть на диванчики в ожидании чая.

— Вы, скорее всего, понимаете, Дмитрий Сергеевич, что интерес к вам вызван после «Дискуссионного клуба». Вы были неподражаемы и неоспоримы. Настолько неоспоримы, что смешали правительству все карты и изменили настроение общества. По всем опросам, официальная точка зрения к настоящему времени не пользуется популярностью. Вот так. Мы хотели подогреть славянофильские настроения, а подогрели интерес к Западу.

И что особенно печально для меня. Я ведь считаюсь одним из сильных ораторов. А вы меня заклевали как практиканта посольства. И как — на виду у всей страны, интеллигентно и доказательно показали министру иностранных дел, что в иностранных делах он ничего не понимает!

Зашел секретарь. И хотя это, казалось бы, один из ближайших сотрудников, Ларионов при нем замолчал.

Хотя, скорее всего, это была лишь эффектная риторическая пауза.

Романов заерзал. Вроде бы хвалит его министр, но так, как будто ругает. Хочется верить, прислужников не вызовет, выкидывать с парадной лестницы.

Отхлебнув чаю из чашки и дождавшись, когда они останутся вдвоем, министр, заметив некоторое смущение гостя, продолжал:

— Впрочем, ладно, претензии не к вам, а к Поликарпову. Его команда отбирала состав и вообще организовывала диспут. С него и спрос. Мог бы