Читать книгу "Твоя хорошая тревога. Как научиться правильно волноваться - Билли Фицпатрик"

контакт, утешая друг друга и уверяя, что всё обязательно образуется.

Всю первую неделю после смерти брата я помогала маме принимать соболезнования от друзей и родственников: они звонили, приходили и приносили столько еды, что мы не знали, куда её девать. Некоторые люди рыдали в трубку, не в силах справиться с горем. Другие присылали искренние сообщения по электронной почте. Кто-то приходил лично, чтобы вспомнить, как в детстве Дэвид бегал по улицам и постоянно попадал в неприятности. А были и те, кто пытался нас хоть как-то отвлечь. Наверное, больше всего мне пришёлся по душе визит двоюродного брата: он зашёл в дом, сел и сразу же начал показывать огромную подборку фотографий двух последних отпусков. И знаете что? За всю неделю это было самое приятное времяпрепровождение. Он ни разу не упомянул моего брата – да и не нужно было, потому что мы и так знали, что чувствовали. Его поступок стал для нас глотком свежего воздуха. Как же было приятно для разнообразия сосредоточиться на фотографиях огромных кружек пива в немецких пивных и вкусных тарелок с едой в токийских ресторанах!

Когда я вернулась домой в Нью-Йорк после семи дней, проведённых с мамой, моя жизнь как будто оборвалась. Сильная тревога сменилась тяжёлой депрессией. Я почти никому не рассказала о случившемся и, конечно же, не стала упоминать о трагедии в социальных сетях: публичное заявление вернуло бы меня к реальности, напомнило бы, что Дэвида и правда больше нет. Знаете, как я себя чувствовала? Как будто я вышла из душа, обнажённая, ни о чём не подозревающая и абсолютно уязвимая, и тут на меня обрушилось цунами глубокой печали.

Хотя я прекрасно понимала, что я не первая, кто столкнулся с неожиданной смертью близкого человека, моему потрясению не было предела: я даже не представляла, насколько сокрушительной может быть утрата. Я обнаружила, что прохожу через циклы успокоения и тоски, причём более затяжные периоды скорби случались тогда, когда я случайно натыкалась на предметы, напоминающие мне о брате.

Да, то лето выдалось далеко не радужным.

Но и на этом всё не закончилось: меня осенило, что мне придётся пройти через самый тяжёлый опыт в своей жизни – написать и произнести надгробную речь. Для меня это событие приобрело ещё большую остроту, поскольку три месяца назад, когда скончался отец и мы с братом планировали поминальную службу, я отчётливо понимала, что не смогу выступить: моё состояние не позволяло взять себя в руки. В тот раз эта задача легла на плечи Дэвида. Его речь была проникновенной и включала в себя историю, которую я никогда раньше не слышала, о неугасающем оптимистичном духе отца, прекрасно отражающую его поддержку, доброту и любовь в нашей жизни.

На этот раз всё изменилось. Я осталась одна, без поддержки. Кроме того, на прощание должно было прийти большое количество гостей. У моего брата был огромный круг друзей, начиная с начальной школы, и мы были вынуждены ограничить список двумя сотнями знакомых и родственников, хотя присутствовать на «Празднике жизни Дэвида», как мы назвали церемонию, желали многие. Мне хотелось произнести речь, отражающую его личность – юмор, семейные ценности, отношение к друзьям – и то потрясение, которое все испытывали. Я действительно не знала, смогу ли я написать слова, которые раньше никогда не произносила вслух. И даже если бы у меня получилось, я сомневалась, что смогу говорить без бессвязных рыданий на глазах у всех.

В тот тяжёлый период мне очень помогли регулярные утренние чайные медитации. За месяц до смерти брата во время утренней практики я не пыталась писать речи. Я бы даже сказала, что старалась вообще об этом НЕ думать. Но во время очищения сознания, которое происходило в процессе медитации, я чувствовала, как открывалось пространство для раскрытия мыслей. Конечно же, я всегда это знала. Мне нужно было избавиться от страха, тревоги и печали, которые затуманивали разум. Кроме того, мне пришла в голову мысль – почти предчувствие, – что я должна найти способ не просто преодолеть боль, но и сотворить из неё нечто значимое, превратив негативные эмоции в полезные инструменты. И вот тогда в памяти всплыли воспоминания о неделе, проведённой в гостях у брата в Шанхае всего за год до его смерти, и о том, как я жалею, что не навещала его раньше и чаще. Я думала о том, что, хотя нам и не удавалось чаще встречаться, я сильно его любила, пусть и никогда не говорила об этом. После медитации все эти мысли, казалось, кристаллизовались – когда я села перед ноутбуком за обеденным столом, чтобы наконец-то написать речь, слова полились без всяких препятствий. Оказалось, что всё не так страшно, как я себе представляла.

В пятьдесят первый день рождения брата я проводила его с любовью, заботой и искренностью, как и хотела. Я чувствовала его присутствие. За свою карьеру я провела сотни, может быть, даже тысячи выступлений. Но это было самое значимое, которое я никогда не забуду. Я, конечно же, не успела оправиться от ужасной потери отца и брата, но произнесение той речи стало первым важным шагом к моему выздоровлению, которое продолжается и сегодня. Я осознала, что страшное горе и тревога подтолкнули меня к написанию слов, отражающих не только мою любовь, но и любовь всей семьи. Отчасти благодаря глубине скорби я смогла облечь в слова всё самое интересное, замечательное и поистине уникальное, что было в моём брате.

Порой мне даже не верится, что я смогла произнести ту речь, учитывая состояние, в котором я пребывала. Возможно, это был самый глубокий пример жизнестойкости в моей жизни. Если и было время, когда мне требовалось буквально взять себя в руки, переступить через эмоции и выступить, то это случилось именно тогда. Оглядываясь назад, я вижу проявление истинной внутренней силы. Я вытеснила глубокую тоску, тревогу и печаль и взяла себя в руки. Откуда же возникла эта выносливость? Отчасти это произошло благодаря практике медитации. Я укрепляла сознание, чтобы жить в моменте и давать себе разрядку. Такая передышка принесла мне огромную пользу и наделила чувством благодарности за свою жизнь. Через несколько дней после потери брата я испытала настоящее благоговение от того, что я по-прежнему здесь. Я вдруг поняла, как мне невероятно повезло, что я жива и могу наслаждаться миром, людьми в нём и вещами, которые делают меня счастливой, в то время как мой брат не мог этого сделать. Тяжелее всего я переживала чувство вины за то, что я недостаточно много