Читать книгу "Твоя хорошая тревога. Как научиться правильно волноваться - Билли Фицпатрик"

достичь этой цели. Более того, исследования показали, что оптимизм идёт рука об руку с общим благополучием, крепким физическим здоровьем и наличием прочной социальной среды. Стоит заметить, что позитивный, гибкий образ мышления также лежит в основе проактивного мышления (см. главу 6).

2) Когнитивная гибкость и переоценка – два фундаментальных аспекта регуляции эмоций, которые можно изучать, практиковать и в конечном итоге использовать. Как мы увидим далее – при обсуждении взаимосвязи внимания и тревоги (см. главу 7), – когнитивная гибкость способствует концентрации, перефокусировке и отказу от идеи, что неудача является прямым показателем нашей сущности. Когнитивная гибкость не только помогает трансформировать тревогу из плохой в хорошую, но и становится формой психологической устойчивости.

3) Социальная опора, подразумевающая поиск любящих, бережных отношений, призвана смягчать воздействие стресса. Понимание значимости отношений, способность сопереживать и проявлять сострадание служат буфером против тревоги. Этот буфер, собственно, и является элементом стрессоустойчивости.

4) Доказано, что юмор способствует снижению тревоги и напряжения, в результате чего повышается физическая и психологическая устойчивость.

5) Физические упражнения не только улучшают здоровье и работу системы «мозг-тело», но и служат источником выносливости, помогая противостоять стрессу как физически, так и психологически.

6) Альтруизм, или то, что учёные называют «просоциальным поведением», способствует восстановлению после перенесённой травмы. Мне кажется, этот фактор выступает дополнением к состраданию, которое помогает устанавливать более прочную связь с окружающими и в значительной степени компенсирует тревогу и делает нас более эмоционально устойчивыми.

7) Практика осознанности, включая медитацию, йогу и другие оздоровительные техники, противостоит пассивному или избегающему поведению (например, зависимости от алкоголя в ответ на стресс). Таким образом, практика осознанности – это профилактика тревоги и депрессии, которая, в свою очередь, повышает психологическую устойчивость.

Стресс – это не только неизбежный фактор жизни человека. По сути, стресс – это причина нашей адаптации, обучения и эволюции, как отдельных людей, так и всего вида. Верно клише: все самые важные жизненные уроки приходят из проблем и нашего умения с ними справляться. Жизнестойкость возникает не только из уверенности и веры в себя, которые мы получаем благодаря успехам. Возможно, гораздо более важный этап – это выживание, адаптация и движение вперёд после неизбежных неудач и проблем. Да, для развития стойкости нужны обе стороны этого уравнения. Другими словами, нам необходимо пройти через трудности, чтобы понять важную истину: мы в состоянии пережить любые невзгоды.

Независимо от степени нашей выносливости неизбежно возникают ситуации, испытывающие нас на прочность. И меня этот опыт тоже не обошёл стороной.

МОЯ ИСТОРИЯ

Тот день я помню досконально. В прохладный и облачный майский понедельник я наслаждалась утром в нью-йоркской квартире после недельной поездки в Миннесоту, где выступила с тремя докладами и с удовольствием посетила один из крупнейших фестивалей керамики. Я находилась в процессе чайной медитации, с помощью которой я регулярно привожу мысли в порядок. В тот момент у меня был чёткий план: начать работу над черновиком первой главы этой книги.

Приближались последние дни весеннего семестра – я была очень загружена. Я завершала лабораторные занятия по нейронауке, готовилась возглавить последнее в этом году собрание, писала статьи, руководила исследованиями и, самое главное, делала последние штрихи в своём обращении к факультету, которое наш декан пригласил меня произнести на церемонии вручения дипломов бакалаврам Колледжа искусств и наук Нью-Йоркского университета в концертном зале «Радио Сити Мьюзик Холл». Соблюдение нескольких сроков одновременно – это привычная для меня задача, с которой я хорошо справляюсь. Настойчивость, усердная работа, применение тревоги с целью продвижения к цели – всё это помогало мне добиваться успеха. До конца написания речи мне оставалось всего несколько страниц. Я понимала, что сразу после выступления учебный год официально закончится, и календарь, точно красочная нью-йоркская книга, внезапно распахнётся для новых свершений. «Наконец-то я смогу погрузиться в творческий процесс и тонкие нейронаучные исследования для моей второй книги» (которую вы сейчас держите в руках).

Но потом из ниоткуда случилось невообразимое.

В шесть тридцать утра раздался телефонный звонок. Звонил деловой партнёр моего брата из Шанхая, который сообщил мне, что мой младший и единственный брат, Дэвид перенёс обширный сердечный приступ и умер. Не дожив до своего пятьдесят первого дня рождения, мой брат внезапно и безвозвратно ушёл из жизни.

Дэвид был бизнесменом, инвестором и предпринимателем. Последние несколько лет он жил и строил свою компанию в Шанхае, но при этом ездил в Калифорнию, чтобы провести время с семьёй. Я видела брата совсем недавно, когда мы оба прилетали на Западное побережье, чтобы побыть с мамой после смерти отца. В последние годы жизни отец страдал от деменции, и его смерть (также от внезапного сердечного приступа), какой бы болезненной она ни была, не стала для нас неожиданностью. Я представляла и готовилась к тому, что будет, если/когда мы его потеряем. Но Дэвид? Его смерть оказалась чем-то непостижимым.

В первые несколько часов после известия всё происходящее напоминало какой-то сюрреализм. Я чувствовала себя оторванной от реальности. Мой мир внезапно раскололся, и хотя всё выглядело точно так же, как и всегда, я прекрасно понимала, что отныне жизнь больше не будет прежней. Как можно потерять человека, который должен был оставаться рядом до самого конца твоих дней? В последние несколько лет мы с братом стали отличной командой, организованной и сплочённой в заботе о родителях. Он занимался финансами, я – медициной, и мы оба получали огромное удовлетворение от совместной работы над самым важным делом – заботой о людях, которых мы любили больше всего.

На каком-то подсознательном уровне я понимала, что переживала шок. Даже сейчас, при написании статьи, я помню, как в груди в тот момент колотилось сердце, как вспотели ладони, как помутнело в глазах. Единственное, что заставляло меня двигаться, – это мысли о маме, невестке и племяннице. Мама ещё ничего не знала. Да и как я вообще могла сказать ей, что её единственный сын умер?

Я инстинктивно понимала, что такую новость нельзя сообщать по телефону: мы обе всё ещё оправлялись после потери отца. Поэтому, чтобы поговорить с ней лично, я купила билет до Калифорнии. Это был самый ужасный перелёт в моей жизни.

Впоследствии я искренне гордилась своим решением. В тот день в мире не было никого, в ком бы я нуждалась больше, чем в моей матери, и я знала, что она чувствовала то же самое по отношению ко мне. После нашей беседы я села за стол в гостиной и поговорила со своей невесткой с Западного побережья. Мы спросили, в чём она нуждалась, и предложили приехать. Она поблагодарила, но от помощи отказалась. Дальше мы просто поддерживали