Читать книгу "Королевский Ассасин - Мелисса де ла Круз"

Они оба хохочут.

Когда Кэл наконец встает, тюремщик достает из кармана повязку и завязывает ему глаза. Одну его руку хватает тюремщик, другую – привратник, и они тащат его вперед. Он нарочно спотыкается, чтобы заставить их замедлить шаг и получить хоть какое-то представление о том, что его окружает, но они просто волокут его дальше, пока он опять не начинает опираться на ноги.

– Вы же понимаете, что не помогаете? – говорит он.

Они не отвечают, только крепче сжимают его руки. И он решает, что лучше будет держать свои комментарии при себе. Он прислушивается, надеясь уловить звуки, производимые другими заключенными, но слышит только тяжелое дыхание, шарканье ног своих провожатых. Он знает, что в крепости он не один, такого просто не может быть. Но, должно быть, они ведут его по крылу, где будет заключен один он.

Он сосредоточивается на том, чтобы запомнить, сколько шагов они делают перед каждым из поворотов, и на том, куда они поворачивают: направо или налево, чтобы мысленно составить приблизительный план тюрьмы. Они поднимаются на четыре этажа, причем последняя часть лестницы особенно крута. Воздух тут разреженный, и тюремщики останавливаются, чтобы перевести дух. Должно быть, они сейчас находятся в одной из узких башен. Что ж, у него хотя бы будет красивый вид.

Его провожатые резко останавливаются, он слышит звяканье ключей, скрип ржавых дверных петель, скрежет двери по неровному полу. Тюремщик стягивает вниз платок, которым были завязаны глаза Кэла, и тряпица повисает на его шее. Он находится в камере с крошечным зарешеченным оконцем, которое смотрит на Реновианское море и дальше, на Монтрис.

– Лучший номер в гостинице! – говорит привратник. – Есть уборная и все такое! – И свистит.

Это последнее, что Кэл слышит перед тем, как захлопывается тяжелая железная дверь. Слышится лязг задвигаемых засовов.

– Вы кое-что забыли, – говорит Кэл.

Он с легкостью избавляется от пут на своих запястьях – если бы он захотел, то смог бы снять их с самого начала – и убирает платок, который тюремщик и привратник оставили на его шее.

– Не беспокойтесь, я о нем позаботился, – кричит он им вслед.

Ответа нет, слышатся только звон ключей и эхо шагов. Кэл остается один в камере, где нет ничего, кроме соломенной лежанки, грубошерстного одеяла и ведра в углу.

Носовой платок. Он снова достает его из рукава, раскладывает перед собой на полу и вглядывается в ткань, ища послание. Ничего. Он переворачивает его. Ничего. Он поднимает его, подносит к глазам – возможно, буковки послания совсем крохотные, но нет, на ткани ничего нет. Это просто носовой платок, от которого исходит аромат цветочных духов.

Он снова засовывает платок в рукав на тот случай, если он что-то пропустил или платок понадобится ему позже. Затем сворачивает шейный платок в комок, чтобы использовать его вместо подушки, и ложится на усыпанный соломой пол рядом с полосой лунного света, льющегося в оконце. Все равно больше нечего делать. Остается только одно – ждать.

Глава 8

Тень

Время идет, и то, что казалось мне таким правильным, когда я давала Кэледону мой носовой платок, начинает казаться все более и более глупым. Приблизившись к нему, когда он ехал на тюремной повозке, я здорово рисковала, и зачем? Я нахожусь здесь, а он далеко отсюда, в Дирсии. И даже если бы я смогла добраться до тамошних гор, от этого ему все равно не было бы никакой пользы, ведь женщинам строго-настрого запрещено проходить за ворота этой тюрьмы.

Между тем осуществление плана по отправке меня в Виоллу Рузу идет своим чередом. У меня меньше недели. Через шесть дней моей теперешней жизни, той, которую я знаю, придет конец. И все мое обучение пойдет псу под хвост. С той минуты, когда я поселюсь во дворце, от меня будут ожидать только одного – чтобы я выглядела красиво и беспрекословно исполняла приказы. Мне это известно, потому что время от времени я бываю во дворце, сопровождая мою мать. У придворных так мало дел, что там я могла бы умереть от скуки.

Я убираю посуду после ужина, когда слышу громкий и настойчивый стук в дверь. У меня обрывается сердце – неужто кто-то видел, как я дала Кэледону платок, и донес на меня?

Опять стук, еще более настойчивый. Может, стоит сбежать через заднюю дверь?

Тетя Меша кричит тому, кто пришел:

– Иду, иду, – и бежит к двери.

– Подожди! – ору я, но она уже открывает парадную дверь. Я делаю несколько шагов к задней двери.

– Это госпожа Кингстон, дорогие.

Я смотрю на парадную дверь и вижу, как она делает реверанс.

– Доброе утро, – говорит тетя Мория, также присев в реверансе. – Прошу вас, входите. – И зовет меня: – Тень, пора на примерку.

Госпожа Кингстон ходит к нам уже четыре года, уча меня всему тому, что мне полагается знать о придворной жизни, и занимаясь пошивом нарядов для тех случаев, когда мне нужно являться к моей матери. Меня не удивляет, что она здесь, ведь совсем скоро я отправлюсь во дворец.

Я вытираю руки и нехотя иду к ним в гостиную.

Госпожа Кингстон полная женщина с некрасивым, но добрым лицом и курчавыми седыми волосами, на которые надет белый чепец. Ее одежда проста, но сшита очень качественно. Строчки и вышивка везде выполнены безупречно. Ее юбка немного не доходит до пола, она не слишком длинна и не слишком коротка, а в самый раз и красиво колышется, когда госпожа Кингстон ходит. Рукава ее платьев заканчиваются кружевными гофрированными манжетами. Если кому-то нужны доказательства ее портновского искусства и жестких требований к качеству, то для этого достаточно посмотреть на ее собственные наряды.

– Здравствуй, Тень! Как ты поживаешь, моя душечка? Ну что, начнем, да? – говорит она и хлопает в ладоши. – Нам с тобой нельзя терять ни минуты! – Она ставит свою большую корзину на пол и начинает вынимать из нее различные инструменты, включая деревянную подставку.

– Госпожа Кингстон сошьет для тебя новые платья, – объясняет тетя Мория. – Для дворца.

– Разумеется, – отвечаю я.

– Встань, пожалуйста, на эту подставку, – приказывает модистка. Я поднимаюсь на подставку, чувствуя себя глупо, как бывает всегда, когда мне приходится выносить примерку платьев.

Но время проходит быстро. Госпожа Кингстон работает проворно и умело. Она толкает и дергает меня так, словно я кукла, снимая мерки с каждой части моего тела, включая мои пальцы, чтобы сшить для меня новые платья и идеально подогнанные перчатки, которые должны доходить мне до локтей.

Предметы гардероба, которые она надевает на меня, без конца закалывая их на мне булавками, давят на меня, они как цепи, предназначенные для того, чтобы не дать мне сбежать. А еще она надевает на меня корсет.

– Корсеты, которые я заказала для тебя, куда лучше, они сделаны из атласа и китового уса, – говорит она.

– Надеюсь, они не такие, как этот. Он зашнурован слишком туго, – отвечаю я ей, пытаясь освободиться от него, чтобы можно было дышать. Она смотрит на меня так, будто я сморозила глупость, не отвечая и не расшнуровывая его.