Читать книгу "Арестант особых кровей - Агата Грин"

— Блага, — произнес богатей приятным, с легкой хрипотцой, голосом, и я посмотрела в его лицо снова.

Х-м-м. Практически идеальные черты, но само лицо узковато, да и глаза неожиданно светлые; у центавриан обычно глазищи черные и пронзительные, как тьма. Волосы тоже не темные, как мне показалось поначалу, а каштановые. Он вторая кровь в своем Роду? Или он и вовсе не центаврианин?

— Блага, — ответила я в некотором замешательстве.

— Вы, должно быть, задаетесь вопросом, кто я такой и зачем добился встречи с вами.

Я кивнула.

— У меня к вам дело, Кайетана Скайлер, — сказал он и, поднявшись с табурета, подошел к разметке, предупреждающей о воздействии силового поля.

Я обернулась на охранника — тот стоял, не шевелясь, и никакого интереса к нам не проявлял — и встала тоже. Подойдя к разметке, я взглянула еще раз на неизвестного посетителя и безразлично отметила, что ему повезло не только с красивым лицом, но и с ростом. Метр девяносто пять или около того — идеальный рост для мужчины старшей расы.

Как печально, что я сама не дотянула даже до метра восьмидесяти…

— Вы ждете, что я представлюсь, — произнес незнакомец деловым тоном, но при этом не без заигрывания. — Простите, но вы этого не дождетесь. Считайте, я доброжелатель. Предлагаю сделку: я помогу вам покинуть Хесс в течение полугода, если вы поможете мне.

Я улыбнулась ядовито. Когда душа отравлена, улыбки только такими токсичными и получаются.

— Знаю, о чем вы думаете, — улыбнувшись в ответ, произнес странный посетитель. — Уверяю, с моей стороны вам нечего опасаться, условия сделки кристально честны и просты. Поможете мне — я помогу вам.

Моя улыбка трансформировалась в ухмылку, тоже ядовитую.

— Это не проверка, не тест, а я не работаю в колонии, — укоризненно проговорил мужчина, видимо, сочтя, что я подозреваю его в нехорошем. Так и есть: я подозреваю его. Красивые богатые граждане с такими вот открытыми улыбками ничего хорошего не предвещают.

— Я изучил ваше личное дело, Кайетана, и могу с уверенностью сказать, что вытащить вас отсюда не составит для меня труда. Меня не интересует, виновны вы, или нет, заслуженно здесь находитесь, или нет. Оставлю вам самой разбираться со своей совестью. Все, что меня интересует — будете ли вы сотрудничать, или нет.

Я сложила руки на груди. Если он кое-что смыслит в языке тела, то должен понять, что я ему не верю и закрыта к сотрудничеству.

— Добиться пересмотра вашего дела очень легко. Всего полгода — и вы окажетесь на свободе, без долгов, с уверенностью в лучшем будущем. Взамен вам нужно только восстановить справедливость.

— Всего-то восстановить справедливость? — хмыкнула я.

— Вы отправлены на штрафные работы и пробудете там еще какое-то время. Вместе с вами работает один арестант. Сделайте так, чтобы он задержался на Хессе, и тогда сами вы здесь не задержитесь. Грубо говоря, подставьте его. Спровоцируйте. Заставьте показать свой дурной нрав. Пусть на Хессе его запомнят, как ужасного человека, пусть его презирают, пусть сумма его долга Союзу увеличится, как и срок его заключения.

— Теперь все стало понятнее, — кивнув, сказала я. — Подставить арестанта и получить свободу. Мило. Я не согласна, до свидания.

— Стойте! Выслушайте меня до конца. Этот человек очень богат, его скоро вытащат отсюда.

— А вы, стало быть, не хотите, чтобы его вытащили?

— Не хочу, — кивнул «доброжелатель». — Считайте меня кем угодно, презирайте, но знайте, что он пытался соблазнить мою хорошую подругу, а когда ему это не удалось, сделал ей внушение. К счастью, он не смог своего добиться, и его арестовали. К несчастью, уже готовится приказ о его освобождении. Времени мало, у нас всего несколько дней. Этот человек должен ответить за свое преступление.

— Я тронута. Ваш рассказ так печален, а ваша подруга, наверное, очень расстроена, — грустно сказала я, вздохнула, и закончила еще более грустным тоном: — Но жизнь несправедлива, и ничего с этим поделать нельзя. Если это все, то мне пора.

Я собралась уйти, но что-то в выражении лица мужчины меня остановило. Он смотрел на меня благодушно, с намеком на то, что ему все известно обо мне.

— Знаете, почему из всех арестантов-штрафников я приметил именно вас? — спросил посетитель, медленно обводя серым взглядом мое лицо. — Вы такая хорошая, правильная, примерная девочка, если судить по биографии. И вдруг — превышение полномочий, оскорбление начальства, порча имущества… Допекли, Кайетана? Так и будут допекать. Всю жизнь. Бывших заключенных никто не любит. Никто не будет разбираться, были вы виновны, или нет — вы в глазах общества останетесь преступницей.

— Идите-ка под хвост рептилоиду, уважаемый. Если не знаете, где это, подскажу — в том направлении, — указала я на дверь.

— Непременно отправлюсь туда, — иронически проговорил он. — А вот вы никуда не сможете отправиться. Ни сейчас, ни потом. Только не корите себя в будущем, когда останетесь без эо и без работы, что жестокие Звезды не дали вам ни единого шанса спасти свою жизнь.

Я собралась сказать этому хитрому товарищу, что манипулирует он скверно, но мысли внезапно сбились, и я поняла, что спорить не хочу, что запал кончился. Голос совести потонул в обиде: я не должна здесь находиться, терпеть бойкот и домогательства и копаться в мусоре… Я хочу сохранить свой уровень эо. Хочу пересмотра своего дела. Хочу свободу… И если ради этого надо кого-то подставить, я согласна. Пусть это будет моим единственным преступлением.

Даже если этот человек неопределенной расы меня обманет, ничего особо для меня не изменится. Так почему бы не рискнуть?

— Кого я должна подставить? — спросила я.

Доброжелатель улыбнулся.

Глава 7

Тана

Поторговавшись, мы с Доброжелателем договорились, что если в течение трех дней Звезда Союза, то бишь Найте Малейв, сильно проштрафится (сильнее, чем сейчас) — например, устроит драку, или нападет на охрану снова, то я получу свободу не позже, чем через две недели. Сероглазый Доброжелатель десять раз повторил, что устроить освобождение в такие смехотворные сроки невозможно, но я двадцать раз упомянула, что иначе и пальцем не пошевелю.

Выйдя из комнаты для посещений, я почувствовала тошноту от того, что приходится опускаться до подставы, и в то же время радость, правда, злую. Собственное решение меня огорошило, поставило в тупик, но и взволновало чрезвычайно. Этот коктейль эмоций, приправленный путаными мыслями, сделал меня нечувствительной к внешнему миру. Отрезок времени после посещения незнакомца и до первого перерыва на мусорке словно был вырезан из памяти; копаясь в куче мусора, я думала только об одном: делать, или не делать.

Никто ни к чему меня не принуждает, мне дано три дня на совершение злодейства. Найте, судя по всему, весьма далек от моего юношеского идеала, да и такие у него влиятельные родственники, что серьезные неприятности ему вряд ли грозят. Так, подержат здесь, на Хессе, немного, заставят поковыряться в мусорке, и сочтут, что воспитательный момент закончен. А вот у меня нет влиятельных родственников, они обычные люди, которые до сих пор в шоке от моего поступка. Лишь несовершеннолетний брат Яри на моей стороне, но что может сделать мальчик, которому еще даже не дано полных гражданских прав?