Читать книгу "Мелодия для саксофона - Наталия Антонова"

«Будешь тут с вами плохо выглядеть», – подумала про себя девушка, а вслух сказала:

– Голова немного побаливает.

– Ты не спросила, как зовут этого дарителя? – спросил начальник и почему-то хитро подмигнул Элле.

– Нет… – ответила она растерянно.

– Ну, это ты зря, – укорил он, – в следующий раз обязательно спрашивай.

«Чёрта с два я что-нибудь возьму хоть у кого в следующий раз», – подумала Элла, а вслух сказала:

– Обязательно, Фёдор Поликарпыч.

– Вот и молодец, – похвалил начальник, – а сегодня иди домой.

– Так ещё рабочий день, – заикнулась она.

– Ничего, ничего, – ответил он, – я тебя отпускаю.

Элла подхватила букет, подаренный Славиным, свою сумочку, заглянула к Наполеонову и сказала:

– Я домой ухожу, Александр Романович.

– Как, то есть, домой? – удивился он.

– А так! – Элла показала следователю язык и закрыла дверь.

– Не иначе, Фёдору Поликарповичу презент пришёлся по душе, – хмыкнул он.

Много позднее все узнали, что начальник отвёз злосчастный натюрморт к себе на дачу и хвастал знакомым, что подчинённые настолько сильно любят его, что скинулись на букет сирени, чтобы у него в доме и на душе всегда была весна и пахло сиренью.

В общем, Фёдор Поликарпович тоже оказался не обделён юмором и разгадал козни своих подчинённых.

* * *

– Расскажи мне что-нибудь о Гегеле, – попросил Ринат, укладываясь в постель рядом с женой.

– С каких это пор тебя стали интересовать немецкие философы? – тихо рассмеялась Гузель.

– Меня интересуешь ты и Гулька, – серьёзно ответил он жене.

– Ну, ладно, тогда слушай.

Ринат старался не упустить нить рассказа жены, но запомнил только, что родился Гегель в августе 1770 года в Штутгарте.

Отец его служил секретарём казначейства при дворе герцога какого-то. Гегель так хорошо учился, что в двадцать лет стал магистром философии, но ни за что на свете не хотел становиться священником, зато стал воспитателем троих детей некого патриция и занимался творчеством. Потом вернулся на родину и после смерти отца получил небольшое наследство. Читал лекции, не очень контачил со студентами, женился и философствовал, философствовал, философствовал.

– Нет, ну его! У меня голова не казённая, – решил Ринат.

– А представляешь, – неожиданно сказала Гузель, – мы с тобой, взявшись за руки, бродим по ночным узким улочкам Веймара. Гулко разносится эхо наших шагов. И вдруг мы переносимся в Йену, в прошлое, и попадаем в Йенский университет и вместе со студентами слушаем лекции Гегеля.

– Звучит заманчиво, – улыбнулся Ринат, – но я предпочёл бы остаться в настоящем.

– И тебе не хочется побывать там, где Гегель закончил свою «Феноменологию духа»?

– Я думаю, – проговорил Ринат осторожно, – что смогу это пережить.

Гузель снова тихонько засмеялась, а потом сказала:

– Я думала, что Гегель близок тебе по духу.

– С чего это? – насторожился Ринат.

– Но как же?! Ты всегда призываешь поступать разумно!

– И что с того? – спросил он осторожно.

– Как что?! – брови Гузель превратились в луки, собирающиеся выпустить стрелы.

– По-моему, ты хочешь сбить меня с толку, – проговорил муж.

– Нисколечко. Просто именно Гегель ставил разум в центр всего, он так и писал, что разум «на всех высотах и во всех глубинах водружает знак своего суверенитета».

– Не очень-то понятно, что он этим хотел сказать.

– Только то, что разум вездесущ и всевластен. Он даже о боге писал: «Бог есть в существе своём мысль, само мышление».

– Извини, но мне ближе то, что бог есть любовь.

– Гегель считал, что и любовь, и семейная жизнь, и все другие чувства являются формами умозаключений.

– Мне, право, странно слышать такие слова от женщины, – нахмурил лоб Ринат.

– Так Гегель же не был женщиной, – рассмеялась Гузель и тотчас прикрыла рот ладошкой, опасаясь разбудить дочку.

– Не бойся, – сказал муж, – если даже пушки будут палить у нас под окном во славу твоего Гегеля, Гулька не проснётся.

– Он не мой! А кстати, ты знаешь, что выражение «встать на голову» принадлежит Гегелю?

Ринат покачал головой:

– А он что любил стоять на голове?

– В переносном смысле! – фыркнула Гузель. – Он писал: «С тех пор, как Солнце находится на небе и планеты обращаются вокруг него, не было видано, чтобы человек встал на голову. То есть опирался на свои мысли и строил действительность соответственно им. Анаксагор впервые сказал, что Нус (ум) управляет миром, но лишь человек теперь признал, что мысль должна управлять духовной деятельностью».

– Извини, дорогая, но я что-то запамятовал, – Ринат выразительно постучал себе по лбу, – кто у нас Анаксагор?

– А, один древнегреческий философ середины пятого века до нашей эры. Он был выходцем с Востока, но большую часть своей жизни прожил в Афинах. Его, кстати, принято считать первым профессиональным учёным.

Рината умиляло, что жена рассказывала о неведомом ему Анаксагоре таким тоном, словно он был их соседом по лестничной площадке.

– А кстати, – сказала Гузель, – Анаксагор считал, что мир вечен, «он не сотворим и не уничтожим».

– Мне нравится эта его мысль, – сказал Ринат, теребя шелковистую прядку чёрных ароматных волос жены. И добавил: – А твой Гегель, извини, конечно, на мой взгляд, сухарь.

– Да ладно тебе, – Гузель тихонько стукнула мужа ладошкой по руке, теребящей её волосы, – вот, например, Герцен считал, что «все произведения Гегеля пронизаны поэзией».

– Это он загнул, – сказал Ринат и сладко зевнул.

– Ничего подобного, ведь и сам Гегель говорил, что «Философия душа всех наук», а поэзия одна из форм познания действительности, и поэты были исторически первыми исследователями мира.

– Да? Как интересно, – пробормотал Ринат, и через мгновение Гузель поняла, что муж спит.

Она улыбнулась и, устроив поудобнее голову у него на груди, закрыла глаза.

Глава 7

Как ни мечтал ещё совсем недавно Наполеонов о своей постели и материнской ласке, вечером он всё же позвонил в детективное агентство своей подруги детства.

Трубку, как всегда, снял её помощник Морис Миндаугас и произнес:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– И когда вы только определитель номера на стационарный телефон поставите? – с притворным негодованием проговорил Наполеонов.