Читать книгу "Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону - Амиран Урушадзе"

И все же Гатчину населяли люди совершенно различного склада. Полковником местной артиллерии был Алексей Аракчеев, в будущем всесильный фаворит времен позднего Александра I и основатель военных поселений — своеобразных колхозов на военном положении. Дадим слово беспощадному Саблукову: «По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высокаго роста, худощав и мускулист, с виду сутуловат, с длинной тонкой шеей, на которой можно было бы изучать анатомию жил и мускулов и тому подобное. В довершение того, он как-то особенно смарщивал подбородок, двигая им как бы в судорогах. Уши у него были большия, мясистыя; толстая безобразная голова, всегда несколько склоненная на бок. Цвет лица был у него земляной, щеки впалыя, нос широкий и угловатый, ноздри вздутыя, большой рот и нависший лоб. Чтобы закончить его портрет, скажу, что глаза были у него впалые, серые и вся физиономия его представляла страшную смесь ума и злости». Тем не менее «страшилище» (так современники называли Аракчеева) стал для наследника человеком незаменимым своей трудоспособностью, неукоснительной точностью в выполнении приказов, а также жестокостью, вселявшей ужас в подчиненных. Аракчеев завоевал в Гатчине немалый авторитет.

Совсем другим был командир гатчинской кавалерии Андрей Кологривов, за которым закрепилась репутация «добродушного гусара и порядочного фронтовика». Дом Кологривова всегда был открыт умным разговорам, а его красавица жена собирала салонные вечера столь же умело, как и Анна Павловна Шерер с первой страницы «Войны и мира». Если Аракчеев внушал своим артиллеристам страх, то Кологривова кавалеристы любили. Будущий дипломат и писатель Александр Грибоедов, служивший под началом Кологривова в Брест-Литовске, так писал о его отношениях с подчиненными: «…ручаюсь, что в Европе немного начальников, которых столько любят, сколько здешние кавалеристы своего». Кологривов был в большом фаворе у Павла Петровича. По воспоминаниям современников, когда наследник испытывал особенное беспокойство, он приказывал Кологривову спать у себя в комнате. Это не мешало кавалеристу быть человеком широких взглядов. Старший сын Кологривова Михаил вырос вольнодумцем. Оказавшись за границей, он принял участие во Французской революции 1830 года, а затем подался в испанские инсургенты. На родине его судили за отказ вернуться назад и приговорили к лишению дворянского достоинства.

Новое царствование

Биограф старшего из братьев Грузиновых, Евграфа, Владимир Лесин полагал, что именно в доме Кологривова молодой казак открыл для себя мир философского и литературного познания, некоторые плоды которого были в России запретными. В первую очередь это касается радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву». «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою — и узрел, что бедствии человека произходят от человека», — писал «бунтовщик хуже Пугачева», как отзывалась о Радищеве императрица Екатерина II.

Быть может, Грузинов и читал «Путешествие…», но в первые годы своего пребывания в Гатчине он делал карьеру, получая повышения, знаки отличия и другие выгоды. Поначалу ничто не выдавало в нем свободолюбия и вольномыслия.

Евграф Грузинов, по отзывам начальства, отличался «ревностью в службе и добропорядочным поведением», за которые в начале 1795 года был произведен в войсковые старшины, что было равноценно званию майора. Но настоящие почести посыпались на верных Павлу Петровичу гатчинцев после смерти Екатерины II.

5 ноября 1796 года, Санкт-Петербург, Зимний дворец. Екатерина II проснулась, как обычно, рано, чтобы выпить кофе. После она пошла в уборную. Императрица долго не появлялась, что вызвало беспокойство слуг. Через некоторое время они нашли царицу в полубессознательном состоянии и с большим трудом донесли ее погрузневшее тело до постели. Она была еще жива, но трагический исход безошибочно угадывался.

Императрица не любила врачей, не доверяла их познаниям, предпочитая заниматься самолечением. За год до смерти она жаловалась на бесполезность придворных медиков: «Вот уже двенадцать дней как я почти ничего не ем и совсем не сплю, а доктора глупы. Я из сил выбиваюсь, толкуя им, что это просто спазмы. Наконец сегодня я потеряла всякое терпение и начала лечить себя от спазмов, стала употреблять самые сильные лекарства от этой болезни, и вот я спала после этого целый час, и вот доктора все дураки, а я права». Если самолечение не помогало, Екатерина пользовалась услугами и советами знахарей-проходимцев. В последние недели жизни она прислушалась к одной из таких рекомендаций и стала принимать ванны для ног в холодной воде. Это лечение и оказалось роковым. Промучившись в агонии больше суток, Екатерина Великая умерла. Она стала последней женщиной на русском троне.

5 ноября 1796 года, Гатчина. Павел Петрович проснулся в прекрасном расположении духа. Ему снился духоподъемный сон. Невидимая, таинственная сила подняла его высоко в небо. Покатавшись утром на санях, наследник отправился муштровать солдат. После обеда из Петербурга стали один за другим прибывать вестники о скорой смерти императрицы.

Около восьми часов вечера Павел приехал в Зимний и сразу занялся бумагами умирающей матери. Власть, которой он желал и боялся никогда не получить, была наконец у него в руках.

Две коронации и одни похороны

Павел I мстил матери за отца. 19 ноября по его повелению прошла эксгумация Петра III из могилы в Александро-Невской лавре. Гроб открыли, и царская семья приложилась к останкам. Спустя шесть дней была устроена посмертная коронация Петра III, на гроб покойного монарха возложили императорскую корону. По прошествии еще семи дней гроб Петра III вместе с гробом Екатерины II торжественно пронесли по центральным улицам российской столицы. За катафалком шел один из главных участников заговора 1762 года — шестидесятилетний Алексей Орлов. Он нес Большую корону Российской империи. Во время похоронной процессии в Петропавловский собор на гробе Петра III была Большая корона, а крышка гроба Екатерины II пустовала. «Эта сцена символически — посмертно — свергла императрицу Екатерину с престола и восстановила прямую связь между Павлом и его отцом», — отметил американский историк Ричард Уортман в книге «Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии».

А что же гатчинская армия Павла Петровича? Со сменой монарха статус гатчинских преторианцев резко изменился. Из потешных войск они превратились в гвардейскую элиту. Гатчинцы торжественно вступили в Санкт-Петербург. Как писал впоследствии в своих мемуарах один из «молодых друзей» Александра I и его министр иностранных дел Адам Чарторыйский, миниатюрная армия Павла I «должна была служить образцом для гвардейцев и всей русской армии».

Но у Евграфа Грузинова и донцов были и другие занятия, кроме показного триумфа. В самом начале 1797 года начались крестьянские волнения в Ладожском уезде. Местная администрация не сумела их усмирить и забила тревогу. На восстановление порядка из столицы отрядили сотню донских казаков во главе с Грузиновым. Казаки вполне успешно справились с задачей разгона недовольных крестьян, но сильно навредили собственному имиджу.