Читать книгу "Ослепленные Тьмой - Ульяна Соболева"

Сжала ее подбородок и почти коснулась лбом ее лба.

Я сделала это ради нас… И сделала бы снова.

* * *

Иллин… ее слова, они как тонкие, острые ножи, впивающиеся в раны на сердце. С каждым произнесенным я чувствую, как все глубже они входят в мою плоть, как кромсают его на жалкие ошметки мяса.

Так близко. Она вновь так близко ко мне, что я чувствую ее дыхание на своей коже. Закрыла глаза, только чтобы не позволить скатиться обжигающим слезам. Только чтобы не смотреть в эти глаза, в которых столько веры, в которых перемешались фанатичная преданность своему народу и ненависть к врагу. В них, в этих глазах так много веры в победу и так мало надежды в нас.

— Я знаю тебя такой, Дали… я… полюбила тебя такой. Преданной своим людям. Своему брату. Презирающей слабость. Я полюбила эту силу в тебе, Дали дес Даал. Я не стану просить отказаться от нее.

Открывая глаза и поднимая голову, чтобы успеть увидеть ее взгляд.

— Потому что я знаю, каким будет твой ответ. Но я… я не такая сильная. Я была предана тебе… нашей любви.

Шаг назад.

— Я не хочу больше фантазий.

Еще один.

— Все мои фантазии со временем превращаются в кошмар.

И еще.

— И эта… эта закончится тут. Вновь обернувшись кошмаром. Мы больше не можем умереть в один день, Дали. Мы уже мертвы. ТЫ убила нас.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. РЕЙН

Из всех видов лжи, которые можно познать, самая огромная — это любовь.

(с) Джордж Мартин

Я швырнул мелкого баорда в угол своего шатра и снял с себя тяжелую накидку и меховую куртку.

Звереныш шипел, как и его собратья, скалился и показывал когти. Вот-вот бросится.

До сих пор понять не могу, откуда у них малец появился. Дочки Сивар давно вышли из детородного возраста, а она о мелком заботится, как своем детеныше. Что в нем ценного такого.

Посмотрел на мальчишку — стоит в углу на четвереньках и смотрит на меня исподлобья. Брови светлые, косматые, глаза яркие, и даже через грязь видно, насколько белые у него волосы.

Ухмыльнулся, баорды, поди, лассарку оттрахали, и она родила. Но обычно чужаков в племени не держат, а чужих женщин сношают всем отрядом. А потом… думать о том, куда они девают мертвецов, сейчас не хотелось, в животе урчало, и снаружи доносился запах жареного мяса. Женщины готовили ужин. Словно в ответ на мои мысли полог шатра приподнялся, и показалась голова Суры, моей любовницы. Она принесла в глиняной миске мою порцию от туши дикого кабана и наливку из терна в массивной кружке.

Малец тут же зарычал по-звериному, выгнулся. Стал в боевую стойку. Женщина с испугом на него посмотрела, но я протянул руку, схватил ее за запястье и забрал свой ужин.

— Не дергайся. Он маленький и не опасный.

— Волком смотрит. До кости прокусить может. Баорды ядовитые.

С испугом сказала Сура, я схватил ее за задницу и сдавил.

— Рядом со мной боишься чего-то?

— Ночью приду… мой господин.

Поклонилась, хватая меня за руку и прижимаясь к ней губами.

— Сегодня спать не будешь со мной. Луна пришла. Как на убыль пойдет, сам к себе позову и выдеру.

Опустила глаза, залилась румянцем. Она примкнула к нам после освобождения одной из деревень от солдат. Всю ее семью живьем сожгли лассары. Она пряталась в погребе несколько недель и начала пухнуть от голода. Я сам ее нашел и вынес на улицу. Сам дал имя Сура. Иногда она напоминала мне верную собачонку. Всегда рядом. По первому зову бежит и тут же преклоняет колени, целует руки. Всегда покорная, готовая на все ради меня.

Не знаю, ради меня ли, или ради теплого места рядом, моего расположения и тех привилегий, которые давала роль моей шлюхи. По ночам, после любовных утех. Она ложилась ко мне в ноги и спала до первых лучей солнца, а затем мчалась готовить мне завтрак. Я к ней привязался, как привязываются к домашним животным. В постели покорная, на все согласная. Выполняет все мои прихоти молчаливо и с радостью и кончает очень тихо с мышиным писком.

— Иди.

Покорно ушла, а я посмотрел на мальчишку. Смотрит на меня, как я ем, и мне слышно, как у него в животе урчит. Швырнул ему кусок мяса, и он поймал на лету, вгрызся маленькими белыми зубами. Они ровные, аккуратные. Явно не баордские.

— По человечески говоришь? Или не учила тебя бабка?

Молчит и кость обгрызает по-звериному жадно, быстро, оглядываясь, чтоб не забрали. Может, Сивар и заботилась о нем, но у баордов свои законы, и с трех лет дети еду сами себе добывают, а не смогли добыть, могут и с голоду помереть. Естественный отбор.

Мальчишка явно несколько дней не ел. Худой, кости все наружу торчат.

— Зверушку себе завел?

Дали вошла без предупреждения. Посмотрел на нее, протянул кружку с терновкой, и она тут же выхватила, жадно осушила до дна. Внутри защемило от неверия, что вот она передо мной. Дали моя. Сестренка младшая. Единственная кровь и плоть моя. Все, что от семьи осталось, и другой никогда не будет. Навредит ей кто — кости живьем грызть буду.

— Ну что? Есть новости?

Бросила мне на колени свернутые бумаги.

— Карта. Все расположения войск врага. Можем двигаться в путь. Все посты обозначены крестами. Если по болотам пойдем, пять отрядов минем.

Саанан меня раздери. Да это же…

— Твою ж…

— Даааа, брат, да. Каждая лассарская задница здесь помечена.

— И как? Как ты это добыла? Чего нам это стоило?

Отвернулась, прошла через весь шатер, остановилась спиной ко мне.

— Какая разница. Любую цену бы заплатила.

Смотрел на нее, и от гордости распирало, раздирало грудную клетку. Сдохну, если достойная замена будет. Настоящая велиария. Воин. Боец. За свой народ жизнь отдаст.

— Лори мою видел?

И тут же тряхнул головой. Напомнила лишний раз… о том, что не все, как надо… и не будет никогда после того, что она пережила. Но не мне ее судить. Лишь бы счастлива и жива была. Пусть хоть с бабушкой Саанана спит или сношает сестру самого Иллина.

— Последний раз в лазарете видел, больных горячкой отпаивала.

— Нет ее там.

— Поссорились?

— Да… можно и так сказать.

Да, крепко лассарская велиария держит Дали в своих белых ручонках. Саму душу заполучила.

— Остынет и вернется.

В углу завозились, и мы оба обернулись — мальчишка из-под шкур смотрел на нас обоих с любопытством и страхом.

— Откуда притащил?

— У баордов забрал. Сивар, старая падаль, отказалась говорить со мной. Это их пацан.