Читать книгу "Я найду тебя - Лиз Лоулер"

О Зои ничего не было известно уже три недели, когда Эмили внезапно перестала работать. Коллеги поняли, что она приходит в больницу лишь для того, чтобы проверить каждую пациентку из тех, кто только что прошел через больничные двери.

…В свою последнюю смену Эмили бросила своих пациентов без присмотра и без спроса ушла из отделения, услышав, что из реанимации в операционную доставили молодую пациентку. Медсестра, ухаживающая за ней, сказала, что у девушки красивые черные волосы. Это были лишь невзначай сказанные слова, но их оказалось достаточно, чтобы Эмили со всех ног бросилась узнавать, не Зои ли это. Нечто подобное случилось и накануне. Эмили нашли в другом крыле больницы; словно в трансе, она уставилась на пациентку в палате. Ее моментально отправили на больничный. Вместе с этим пришел страх, что она покидает последнее место, где Зои видели живой…

Эмили посмотрела на Эрика со слезами на глазах:

– Да, когда-то было так. Но мне и в голову не могло прийти, что я увижу человека, которого там не было… Это были реальные люди. Возможно, я думала, что это Зои, но то были люди из плоти и крови! Честное слово, я не знаю, что думать… Мне страшно. Вдруг я скажу что-то не то, и меня уведут оттуда в смирительной рубашке? Мне нужна моя работа. Это единственная вещь в жизни, которая позволяет мне сосредоточиться на чем-то ином, нежели моя сестра, и если я сорвусь, если меня примут за чокнутую, я не знаю, что со мной будет. У меня больше ничего нет.

– Дышите, Эмили, – тихо приказал Эрик, видя ее страдания. – Просто дышите.

Когда она наконец успокоилась, он заговорил снова:

– Скажите, это не могло вам присниться?

Эмили в отчаянии фыркнула:

– В том-то и дело. Видимо, ночью у меня был кошмар, и именно поэтому мне ввели успокоительное, но, как вы знаете, мои кошмары всегда одни и те же: я застряла в холодильнике морга вместе с мертвым телом. Почему мне должен присниться кто-то еще, кто даже не похож на Зои?

Эрик сложил ладони домиком и положил подбородок на кончики пальцев:

– Возможно, ваш разум сосредоточился на попытках помочь другой молодой женщине, потому что вы отчаялись найти Зои. Возможно, вы даже видели эту женщину мимоходом, сохранили в памяти ее образ и придумали, что она пациентка. Возможно, она даже была вашей старой пациенткой, за которой вы ухаживали… Эмили, вы страдаете от неоднозначной потери; у вас нет ответов, и, следовательно, для вас эта тема остается болезненной. Кроме того, ваше отношение к Зои выходит за рамки отношения к младшей сестре.

– Но как я могла придумать ее в таких подробностях? Одежда, цвет волос, лицо, а не просто размытое изображение?

Эрик указал через окно на маленький огороженный садик:

– Я вижу, что вы стоите там прямо сейчас. Я спроецировал перед собой ваш образ, и теперь для меня вы снаружи, в саду; правда, стоите, а не сидите. Надежда – это обоюдоострый меч; желание увидеть кого-то заставляет ум отчаянно верить в то, что это правда. Это означает, что горе не дает вам обрести душевный покой. Это называется навязчивыми образами.

Эмили посмотрела на пустой сад и увидела себя, точно так же, как представил ее себе Эрик; точно так же, как она могла представить мягкий песчаный пляж, плеск волн и голубое небо…

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Честное слово, я понимаю. Чего я не понимаю, так это того, как я могу просто войти в эту палату и увидеть человека из плоти и крови, а не призрачный образ. Или как я могу почти через две недели найти на полу ее браслет.

– Вы могли видеть этот браслет, когда были там в качестве пациентки, – просто сказал Эрик. – Ваши глаза могли в какой-то момент заметить его на полу или под кроватью. Причем в том же самом месте, где вы его нашли. Вернувшись на дежурство, вы вспомнили о нем.

Эмили отвела взгляд и прикусила губу.

– Значит, вы считаете, что я не должна ее искать? – Она знала: это единственный вопрос, с помощью которого можно проверить его терпение.

Эрик медленно покачал головой:

– Это не очень хорошая идея, Эмили. Как пациентка, вы были в той палате в непривычной для себя роли. Вы привыкли быть там медсестрой. А Зои пропала из больницы. Возможно, вам нужно было поставить себе другую цель – быть в той палате кем-то еще, а не пациенткой. Возможно, ваш разум хотел искать кого-то нового. – Его взгляд был полон неподдельной озабоченности. – Будьте осторожны, Эмили. Не забывайте, как далеко вы продвинулись и чего достигли. Я по-прежнему считаю, что возвращение на работу – это лучший шаг вперед. Возможно, было бы мудрее вернуться на полставки, но вы упрямы, и я не стану вас за это укорять. Однако не нагружайте себя больше, чем сможете вынести. Я не хотел упоминать об этом, но, пожалуй, все же скажу – я знаю, что дата вашей операции совпала с днем рождения Зои. Даты, юбилеи, празднования Рождества – это особенно тяжелое время, если человек переживает потерю. Возможно, ваш разум просто отвлек вас от этого, заставив сосредоточиться на чем-то менее болезненном.

На глаза Эмили навернулись слезы.

– О боже! Как я могла забыть? Ее день рождения!…

* * *

Вернувшись домой, Эмили дала волю слезам. Она была зла на себя: 30 июня наступило и прошло, а она даже не вспомнила, что это был день рождения Зои. Второй день рождения сестры без нее самой. Зои пропала 19 июня, за одиннадцать дней до своего девятнадцатилетия. Сейчас ей исполнилось двадцать, и ее родители даже словом не упомянули об этом, что, впрочем, неудивительно. Шесть месяцев назад они, поставив на колени подносы с рождественским ужином, смотрели рождественские телепередачи и даже нарядили искусственную рождественскую елку. В доме Джейкобсов все праздники отмечались по-прежнему, даже без Зои.

Вытерев глаза, Эмили взяла одну из множества фотографий сестры, вставленных в рамки, и сердито посмотрела на нее. Фото было снято вечером. Зои в кожаной куртке Эмили, потому что ей холодно, сидит на влажной траве в Перейд-Гарденс, куда они с Эмили отправились на музыкальный рок-фестиваль.

Снимок был сделан за четыре недели до исчезновения Зои. Последнее фото ее сестры…

– Иногда я ненавижу тебя, Зои. Из-за тебя я теперь должна страдать. Иногда мне кажется, что лучше б ты вообще не родилась, – прошептала Эмили, зажмурившись, чтобы не видеть фотографию сестры.

Сейчас она уязвима, и позволь она себе думать, что могло произойти худшее, это тотчас бы сломило ее. Эмили постоянно напоминала себе, что Зои уже однажды исчезала на три дня после фестиваля в Гластонбери, когда ей было семнадцать.

Тогда от нее не было ни телефонного звонка, ни эсэмэски о том, что она нашла себе новых друзей, или о том, что отправилась на побережье, чтобы устроить там продолжение праздника. С ее стороны это было эгоистичное, бездумное поведение. От тревоги за нее Эмили тогда не находила себе места – и не сомкнула глаз, пока сестра не вернулась домой.

Если Эмили отказывалась дать ей что-то (обычно деньги) или ругала за то, как Зои объявляла на весь «Фейсбук», что где-то развлекалась всю ночь напролет, хотя ее сестра знала, что завтра ей выходить на смену, – она просто выключала свой мобильник. Именно это ее бездумное поведение позволило Эмили цепляться за надежду, что точно так же она поступила и на этот раз. Просто исчезла на какое-то время…