Читать книгу "Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт"

* * *

Линне отыскала свою чистую шинель и направилась в ту сторону, где, по ее мнению, должен был располагаться кабинет командора. Она безошибочно определила его, когда увидела, куда люди и машины волокут кипы бумаг, мотки проволоки и гигантский серебряный самовар. Даже простые солдаты и те наверняка припрятали себе что-нибудь про запас.

Дверь была открыта, но Линне все равно постучала.

Зима, наблюдавшая за тем, как двое военных собирают стол, подняла на нее глаза.

– Вы вовремя. Мне доложили, что к базе приближается паланкин Николая, поэтому времени у нас в обрез. Разберите материалы из коробки за моим столом. Николай терпеть не может беспорядок.

– Вы имеете в виду Николая Церлина? – догадалась она.

– Вы же не дрожите от страха, правда? – сказала командор, бросив на нее проницательный взгляд.

В груди Линне полыхнула злость. Значит, Зима провела связь между нею и отцом.

– Нет, сэр, не дрожу.

– Вот и славно. Сегодня вечером вы поможете мне. Сначала проинспектируем аэропланы, потом – ужин и экскурсия по базе. Боюсь, что за ужином вам с нами сидеть не придется, но по окончании вечера я обязательно вас чем-нибудь угощу.

– Вы очень добры, сэр.

Зима покачала головой.

– Думаю, Линне, у вас все прекрасно получится.

Линне не могла сказать, что на самом деле думала командор – хорошо это или плохо.

В дверь просунулась голова взволнованного новобранца.

– Он здесь, мэм.

Зима выпрямилась и вышла из комнаты так быстро, что Линне пришлось догонять ее бегом. В ней в мгновение ока не осталось ничего от дружелюбного командующего полком, улыбающегося и спрашивающего разрешения, перед тем как отдать приказ. Хоть она не маршировала, в ее походке чувствовалась энергия марша; она была вся во власти своей цели, направляемая четким пониманием точки назначения и времени, которое есть у нее в распоряжении.

А что, если Николай сообщит отцу, что в ее новом полку сплошные неряхи? Что, если скажет, что это плохо отразится на семье Золоновых? Если она хорошо сыграет отведенную ей роль, Церлин решит, что дела у полка идут отлично. Или хотя бы сносно, и тогда он, вернувшись в Мистелгард, не станет смеяться над отцом и не представит Ваннину убийственный доклад.

Церлину не обязательно знать, что полк пока не встал на ноги, что Тамара Зима хочет стать для Линне скорее подругой, чем командиром, или что полковник Гесовец внимательно следит за каждым их шагом и сообщает в Мистелгард о каждой допущенной ими ошибке.

На сердце словно лежал камень. Сегодня ее задача сводилась к тому, чтобы показать Сто сорок шестой полк в лучшем виде. А завтра ей придется действительно растить из девушек хороших солдат. Настолько хороших, чтобы ее перевели в сухопутные войска.

Паланкин Николая Церлина стоял на краю летного поля, над которым этим холодным днем клубился легкий туман. Он был элегантнее армейских моделей, производившихся в Таммине, с длинной зеленой шеей, изящно переходившей в изогнутые металлические челюсти. Его корпус извивался, будто змея. В нем могла поместиться дюжина пассажиров. Паланкин спроектировали по образу и подобию Драконов Эльды, хотя он передвигался по земле, а не по воздуху. Рядом стояли пять человек. Раскованные и развязные. Голодные. Хотя печально известных мундиров на них не было, Линне узнала янтарные глаза скаровцев, охранявших Николая Церлина. Эти глаза они обратили на Зиму и Линне, пытаясь оценить масштаб угрозы. Отец предупреждал Линне насчет скаровцев, когда Ваннин решил внедрить их в армейские части. Внешне они выглядят как люди, но вскоре покажут свою истинную натуру.

Из-за паланкина показался еще один человек. Николай Церлин – бочкообразный и еще более седой, чем его запомнила Линне, – был в куртке, увешанной наградами за службу. В последний раз она видела его в гостиной у отца – он о чем-то спорил. Спорил он всегда, особенно с отцом. Но сейчас схватил Зиму за руку, подался вперед, приобнял и поцеловал в щеку. Рядом с ним командор выглядела миниатюрной куколкой. Линне стояла позади, дожидаясь, когда он обратит на нее внимание. Но он ее так и не заметил.

Николай выпустил Зиму из объятий и с такой силой хлопнул ее по спине, что чуть не сбил с ног.

– Моя последняя остановка на пути с фронта, – сказал он, – и только для того, чтобы доставить тебе нечто особенное.

– Правда? – ответила командор и заглянула ему через плечо, но увидела лишь пустое летное поле.

– Не переживай, груз прибудет, но чуть позже, – засмеялся он, – это новые компоненты с авиабазы Эпонар, их там целая куча. Получишь через пару часов.

– Тогда мы скорректируем программу, – произнесла Зима, – есть хочешь?

– Голоден как волк. Но у меня условие – готовить будешь не ты.

Он засмеялся собственной шутке и повернулся к Линне. Вот оно. Она напряглась, ожидая, что у него удивленно распахнутся глаза, когда он ее узнает.

– Вы когда-нибудь пробовали стряпню вашего командора?

Нет, Линне по-прежнему казалась ему незнакомкой. Она подумала, что это естественно – в последний раз они виделись много лет назад, да и выглядела она в солдатском мундире совсем иначе.

– Никак нет, сэр, – ответила она, не сводя глаз с пустого поля.

– Тогда понятно, почему вы все еще здесь, – сказал Церлин и шутливо пихнул Зиму локтем в бок, – однажды она решила накормить Исаака. Так мы чуть не отдали ее под суд за попытку отравления. Хотя позже вместо этого вручили медаль.

Все так же посмеиваясь, он зашагал прочь, схватив Зиму под руку и потащив на буксире за собой.

Линне пошла за ними следом. Она не могла избавиться от мысли о том, что в прошлую их встречу он не выглядел таким ослом.

– Не думаю, что Интелгард тебе понравится, – сказал Церлин, пока они осматривали базу, – я по максимуму реквизировал для тебя часть летного поля – хотел, конечно, отхватить кусок больше, но командиры эскадрилий заговорили о моем убийстве.

Николай опять загоготал. Линне прекрасно знала, что если бы кто-нибудь таким образом выразил свое недовольство, его отправили бы на рудники раньше, чем подчиненные провинившегося успели бы сказать ему «спасибо» за внезапное продвижение по службе. Но для Церлина это были просто шуточки. Его смех Линне помнила с самого детства, с тех пор, когда ребенком бывала на партийных мероприятиях. Тогда этот хохот позволял всем почувствовать себя непринужденнее, равно как и остудить горячие головы ее отца, Исаака Ваннина и иже с ними. Теперь все было с точностью до наоборот. Когда он смеялся, другим следовало натужно хохотать вместе с ним.

– Интелгард – замечательное место, – сказала Зима, – а эти джентльмены, я имею в виду авиаторов, сама доброта.

Церлин, конечно же, распознал неприкрытую ложь. Линне подумала, что у него потемнеет лицо, а смех сойдет на нет. «Ложь – величайший враг Союза», – произнес он когда-то, выступая с речью на Вечной площади в центре Мистелгарда. Но Церлин ничего не сказал. Просто кивнул.