Читать книгу "Т-34. Крепость на колесах - Михаил Михеев"

— Я не дезертир, — как-то по-бабьи тонко взвизгнул полицай, хотя его никто, в общем-то, не спрашивал.

Однако Мартынов с удивлением приподнял бровь:

— Слышь, ты, утконос-недоносок! Хорош врать-то.

— Товарищи, дорогие…

— Тамбовский волк тебе товарищ, — на автопилоте отозвался Сергей.

Однако Мартынов остановил его:

— Не дезертир, говоришь?

— Нет! — полицай, видимо, решил, что имеет шанс отбрехаться, и говорил часто-часто. — Меня не призывали.

Мартынов встал, подошел к полицаю, некоторое время смотрел на него сверху вниз, а затем ласково-ласково (у знающих полковника чуть получше от этого тона по спине побежали мурашки) спросил:

— А теперь объясни, дятел, почему тебя не призвали? И не вздумай мне врать, что не было времени — точно знаю, ваш район немцы только через три недели заняли, мобилизация там пройти успела. Ну!

— Я… Это… Грудная жаба у меня.

— Грудная жаба — это что? — повернулся Мартынов к Игнатьеву.

Не то чтобы он ожидал ответа, но второй представитель старшего поколения в их группе был, как выяснилось, человеком начитанным. Повертел в пальцах результат работы — фигурку русалки, очень… гм… реалистично выполненную, с внушающими уважение формами. Свистнул какого-то пацана из крутившихся вокруг, торжественно вручил ему произведение искусства, вызвавшее у неизбалованного подобными игрушками представителя юного поколения восхищенный вздох, после чего соизволил ответить:

— Стенокардия, — лениво отозвался он. — Сердце.

— Да? На этом кабане можно поле вспахать.

— А давай я ему сейчас с трех ударов рожу отпигментирую, — влез Хромов. — Будет синий-синий, и болячке начнет соответствовать.

— Не стоит мараться… Ладно. Предлагаю его повесить. Ильвес, возьми бойцов и вздерните это дерьмо.

Курсант появился словно из-под земли, вот его нет — а вот он уже тут как тут. Молча козырнул и, ухватив полицая за шиворот, поволок его прочь, но был остановлен командным голосом полковника:

— Стоять! Куда пошел?

— Дерьмо вешать… — недоуменно ответил Ильвес.

— Этих, — небрежный жест в сторону оставшихся полицаев, — тоже. Говорю же, возьми бойцов. И местных припаши, чтоб прочувствовали. Задача ясна?

Курсант вновь козырнул, и усмешка на его лице не предвещала для полицаев ничего хорошего.

— Жестко ты…

— Игорь, — Мартынов с силой хлопнул Игнатьева по плечу. — Я этих клопов намерен давить… У него грудная жаба… В моей семье на фронт ушло шестеро только по линии матери. Вернулся один. В груди три осколка, от чего он всего-то лет через пять и умер. А ведь они были крепкие, сильные, здоровые… Умерли, чтобы жили вот эти, с жабами? Не-ет, — он погрозил указательным пальцем куда-то в пространство, — не должно так быть…

А ведь он с трудом себя контролирует, сообразил Хромов. Не тот уже возраст для веселых прогулок. Устал, похоже, нервы сдают… Полковник же, несколько раз глубоко вздохнув, будто выплюнул:

— У немцев есть такое понятие — недочеловеки. Унтерменши. Так вот, немцы — правы. Только деление должно быть не по расовому признаку. А вот тот, кто предал свой народ — вот он недочеловек, и без разницы, какой у его рожи интерьер с экстерьером.

— Это ты прав, Александр Павлович, — Сергей проследил глазами за тем, как бойцы, словно того и ждали, в прямо-таки нереальном темпе весело накидывают веревки на подходящие по толщине и прочности ветки ближайших деревьев, и спешно перевел разговор на другую тему. — Сейчас почистим генофонд. Хрен с ними, не стоит обсуждать мертвецов. Ты мне скажи, что это? Я в «двойке» целую коробку нашел.

Мартынов повертел в пальцах круглый пластмассовый тубус вроде тех, в которых через полвека будут упаковывать таблетки быстрорастворимого аспирина, и непонятно хмыкнул:

— Первитин. Однако я всегда считал, что это больше по разряду легенд.

— Первитин — это что?

— Наркотик. Достаточно тяжелый, вызывает быстрое привыкание. Но взамен дает бодрость, подавляет необходимость во сне, работоспособность бешеная… Вроде бы еще подавляет страх, но этого точно не помню. Нажрешься — и несколько суток будешь переть в танке, не зная усталости. Кое-кто считал, что именно благодаря этому немцы и справились так легко с Францией, поддерживая темпы наступления, которые ни с какой теорией не согласовывались. В общем, сохрани — баловаться с ним не стоит, но как средство последнего шанса может и пригодиться.

— Гм, — Сергей подумал, кивнул. — Пару упаковок оставлю, остальное нашей медичке отдам.

— Добро, — кивнул полковник. Судя по виду, он практически успокоился, и, закрепляя успех, Хромов спросил:

— Скажи… А то, что ты про Фрунзе и армян говорил — правда?

— Откуда я знаю. Просто встречал эту версию и не нашел в ней особых противоречий.

— А как же интернационализм? Он вроде бы тогда был в почете.

— Ага. И верили в него в основном русские, — досадливо поморщился Мартынов. — Как оказалось, напрасно. А что?

— Просто интересно.

— Ну, раз интересуешься, приходи вечером. Я тебе такого понарассказываю — Рен-ТВ от зависти умрет. А главное, в отличие от звездунов, все будет правдой.

— Заметано, — Сергей встал. Похоже, нехитрый трюк удался. — Ладно, пойду, посмотрю, как там Альберт трофеи инвентаризирует. А то сам знаешь, не уследишь за ним — так он танк налево толкнет и скажет, что так и было.

— Давай, — рассмеялся полковник. — Вдруг что интересное найдешь…

— Товарищи командиры!

Вся троица дружно обернулась на голос и обнаружила быстро хромающего в их сторону человека, одетого так, как положено сельской интеллигенции. Небогато, но чистенько, и на лице полная адекватность — этим он отличался от современников Хромова, причем в лучшую сторону. Лет сорок пять или чуть более. Не дойдя до них, интеллигент остановился и вежливо поинтересовался:

— Товарищи командиры, я могу поговорить со старшим?

— Можете, — кивнул Мартынов. — Слушаю вас.

— А…

— Это мои заместители, у меня от них секретов нет. Капитан Игнатьев, лейтенант Хромов…

Оказавшись командирским произволом в офицерском чине, Сергей лишь усмехнулся мысленно. Игнатьев не выказал и намека на удивление, а гость и вовсе отнесся к происходящему как к должному. Вежливо кивнул и представился:

— Калмыков, здешний учитель.

— Один-единственный? — весело поинтересовался Сергей.

— Из мужчин — да, — серьезно ответил Калмыков. — На фронт не взяли. Нога, — он зло хлопнул себя по едва сгибающемуся колену. — Еще в Гражданскую…

— Бывает. И что же вы нам хотите сказать?