Читать книгу "Невеста призрака - Янгцзе Чу"

– Все равно, ты мертв! Мертв, мертв, мертв! – завизжала я.

С повторением этого слова его фигура начала трястись и вздрагивать. Пышно украшенный холл с сотнями красных свечей поплыл и стал исчезать. Последнее, что я увидела: лицо Лим Тиан Чина растворяется, а его силуэт смазывается, точно гигантская рука провела по нему ластиком.

После этого происшествия я тяжело заболела. Ама нашла меня лежащей на полу, свернувшейся в клубочек наподобие рака без панциря. Врач посмотрел на мой язык, пощупал мой пульс и мрачно покачал головой. Он сказал, что редко видел кого-либо столь юного с таким ничтожным количеством «ци», жизненной силы. Будто кто-то вытянул из меня половину моей энергии. Поэтому он прописал курс «согревающих продуктов»[21]. Женьшень, вино, лонган, имбирь. На третий день, когда я поправилась достаточно, чтобы сидеть в кровати, няня принесла мне миску куриного супа с кунжутным маслом, чтобы укрепить сердце и нервы. В утреннем свете она выглядела высохшей – настолько, что дуновение ветра унесло бы ее прочь.

Я выдавила из себя тень улыбки.

– Со мной все хорошо, Ама.

– Не знаю, что с тобой приключилось. Врач сказал, был приступ мозговой горячки. Твой отец винит себя.

– Где он?

– Он провел у твоей кровати последние несколько дней. Я заставила его лечь спать. Нет смысла в том, чтобы все в доме заболели.

Я отхлебнула обжигающего супа. В арсенале Ама было много отваров, но она сообщила, что мы начнем с куриного, раз я так ослабла. Позднее мне придется принять женьшень.

– Это дорого, – заметила я.

– Какой толк от сбережений, когда все так плохо? Не тревожься о деньгах.

Она строго на меня взглянула и ушла. Я же слишком устала, чтобы с ней спорить. Врач пришел снова и прописал курс прижигания полынной сигарой и еще трав, чтобы согреть мою кровь. Он казался приятно удивленным скоростью моего выздоровления, но я знала истинную причину. На прошлой неделе я не видела снов.

Тем не менее иллюзий по поводу сложившейся ситуации у меня не осталось. Если речь шла о безумии, все бесполезно. Но если дух Лим Тиан Чина действительно охотился на меня, должны быть способы с этим справиться. По-видимому, я обязана дать разрешение на свадьбу, судя по тому, как он настаивал на церемонии. Но его дикие речи о чиновниках пограничья, кем бы они ни были, и утверждение, что он имел право на меня, тревожили и даже пугали. Я жалела, что лишилась часов Тиан Бая. Во время броска они упали за тяжелым железным шкафом, и пока я валялась в кровати, сдвинуть мебель и достать их было делом немыслимым. Я попросила Ама разыскать часы для меня, но она отказалась. Она была настроена против подарка как проводника несчастья в любом событии, и я быстро осознала, что лучше всего не упоминать о потере – а то еще она их выбросит.

Несколько дней спустя в доме произошел переполох. Снизу доносился шум: во дворике разговаривали люди и хлопали двери. Я вышла из комнаты и спросила нашу горничную, А Чун. Не считая няни, А Чун и повар Старый Вонг были единственными слугами в нашем большом и пустом доме.

– О, мисс! – доложила она. – У вашего отца посетитель.

Временами к папе заглядывали гости, но это были только старые друзья – мягкие, удалившиеся от дел мужчины, похожие на него самого, которые приходили и уходили без особых церемоний.

– Кто же это? – полюбопытствовала я.

– Красивый юноша!

Это точно было самым волнительным событием за долгое время, и я могла вообразить, что А Чун окажется у стены дворика, сплетничая с соседской горничной, еще до ночи. Но мое сердце тяжело билось. Надежда, затаившаяся в груди, почти душила меня.

Я медленно спустилась по ступеням. Парадные лестницы в нашем доме были искусно вырезаны из дерева ченгал еще при дедушке. Гости всегда восхищались утонченной ручной работой, но по какой-то причине ни Ама, ни Старый Вонг не любили эти признаки достатка. Они не говорили почему, однако предпочитали приходить и удаляться по узкой лестнице для слуг. Когда я достигла подножия, няня разыскала меня.

– Ты что делаешь? – закричала она, размахивая в мою сторону тряпкой для пыли. – Быстро в свою комнату!

– Кто пришел, Ама?

– Не знаю, но не стой тут. Простудишься.

И неважно, что стоял теплый день. Ама вечно брюзжала по поводу сквозняков. Я стала медленно подниматься, как вдруг дверь в кабинет отца открылась и оттуда вышел Тиан Бай. Он стоял во дворе, прощаясь с папой, пока я сжимала перила. Как же хотелось выглядеть не такой растрепанной, и все-таки внутри тлела отчаянная надежда, что он увидит меня. Пока я сомневалась в том, прилично ли будет его окликнуть, он обменялся еще несколькими словами с отцом и пошел прочь.

Когда Ама сочла, что я благополучно добралась до своей комнаты, я быстро пробежала к входной двери. Хотя бы погляжу, как он идет от нашего дома. Раньше здесь стоял привратник, чтобы открывать большие двери и объявлять о приходе гостей, но сейчас его место опустело. Не было свидетеля, который бы подсмотрел, как я открываю тяжелую деревянную дверь. К моему изумлению, Тиан Бай еще стоял в нерешительности под навесом больших ворот. Услышав скрип петель, он вздрогнул.

– Ли Лан!

Волна счастья омыла меня. На миг я лишилась дара речи.

– Я принес лекарства от Ян Хон. Она узнала о твоей болезни. – Тепло его взгляда, казалось, проникало под кожу.

– Благодарю, – ответила я. Желание прикоснуться к нему, положить ладони на его грудь и прижаться к юноше было огромным, но было неприличным.

После паузы он произнес:

– Ты получила посланные мной часы?

– Да.

– Кажется, дар оказался не слишком-то подходящим.

– Моя няня рассердилась. Сказала, что дарить часы – к несчастью.

– Тебе следовало передать ей, что я не верю в суеверия. – При улыбке на его левой щеке ненадолго проявлялась ямочка.

– Но почему?

– А Ян Хон разве не сказала? Я католик.

– Я полагала, что англичане – члены англиканской церкви. – Мне вспомнилось его обучение в Гонконгском миссионерском медицинском колледже.

– Так и есть. Но мальчиком я обучался у португальского священника.

Я хотела сказать ему сотню вещей и еще сотню – спросить.

Но время истекло для нас обоих. Тиан Бай поднял руку к моему лицу. Я старалась не дышать, пока он легко вел пальцем вниз по щеке. Его взгляд был серьезным, почти напряженным. Мое лицо пылало. Меня обуревало желание прижать губы к тыльной стороне его руки, поцеловать кончики его пальцев, но я лишь опустила глаза в смущении.