Читать книгу "44 главы о 4 мужчинах - Биби Истон"

Обхватив меня поперек молочно-белой груди своими навечно вымазанными в машинном масле ручищами механика, он подтянул меня вверх так, что мой левый сосок оказался на уровне его губ. «Прекрасные грудки», – прошептал он практически сам себе, а затем тихо загудел, проводя губами по моей гиперчувствительной коже. При каждом движении колечко в его губе цеплялось за кольцо у меня в соске.

Мой клитор пульсировал. Трусы промокли насквозь. Мне нужно было как-то разрядиться, но Харли крепко держал меня таким образом, что я не могла даже пошевелиться.

Захныкав, я вцепилась Харли в волосы, скребя ногтями его затылок, и прижала его лицо к своей груди. Сжалившись, он наконец втянул в рот мой левый сосок и крепко провел большим пальцем по правому.

Я закинула голову. Он поменял стороны, поймав зубами правый сосок. Крепко держа меня за талию, Харли удостоверился, что я не могу дотянуться до его колен и получить удовлетворение. А я была так близка…

– Если я тебя отпущу, обещаешь оставаться так?

Я поглядела на него и отрицательно помотала головой.

– А если я пообещаю сделать так же с твоей киской? – подмигнул он.

– На мизинчиках?

Харли с улыбкой протянул мне мизинец с буквой «И» на нем. Я отпустила его голову и зацепилась за него своим мизинцем. Как мы уже делали тысячу раз, мы потрясли сцепленными мизинцами и одновременно поцеловали мизинцы друг друга, прежде чем расцепить их.

Да, мы так делали. Мы играли, как маленькие, и трахались, как большие. Мне было здорово с Харли, потому что, несмотря на то что он был на пять лет старше и уже отсидел в нашей местной тюряге, он напоминал мне о том, что я все еще была подростком. В школе я рвала задницу, чтобы окончить ее с отличием. На работе я рвала задницу, чтобы заработать на необходимое, вроде бензина, сигарет и бархатных легинсов тигриной расцветки. А с Харли я… смеялась. Кончала. И снова смеялась.

Опытной рукой Харли за секунду стянул с меня мои тугие черные джинсы вместе с трусами и вернул меня в предыдущую верховую позу. Стиснув мою задницу двумя руками, он неожиданно приподнял меня так высоко, что мне пришлось схватиться за его голову, чтобы не потерять равновесие. Поместив мои голени себе на плечи, а коленки на спинку дивана, Харли расположил меня так, что моя насквозь мокрая киска оказалась в сантиметрах от его рта. Бросив на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего, Харли прижал зубами язычок колокольчика у меня между ног, а потом обхватил губами мой клитор и загудел.

От легких касаний его языка, смешанных с вибрацией низкого стона, я, находясь на грани оргазма, начала извиваться возле его лица. Так вот что такое гудок, подумала я. Черт возьми.

Как раз когда я уже почти взорвалась, Харли остановился. Я вцепилась в его прекрасные волосы еще сильнее, не на жизнь, а на смерть.

Крепко держа меня за задницу, Харли поднял меня вертикально и хихикнул мне внутрь, одновременно расшвыривая ногой остатки стены целомудрия. Потом он разложил меня на спине посреди гостиной на полу, не отрывая от меня лица. Продолжая лизать, сосать, покусывать и гудеть, но так легонько, чтобы мои мучения не кончались, Харли начал расстегивать пряжку своего кожаного ремня. Слава тебе господи, думала я, хватая и стаскивая с него через голову майку, пока он расстегивал штаны.

Я практически притянула его лицо к себе за уши. После всех этих игр я была уже вне себя. Его член был мне нужен, как воздух. Подняв голову и ощущая собственный вкус на его губах, я одновременно подняла бедра навстречу его долгожданному горячему члену.

Судя по всему, Харли тоже наигрался. Он склонился надо мной, опираясь на руки. На его мощных татуированных предплечьях вздулись вены. Почти вся его игривость исчезла. Глаза потемнели и стали как темно-синие озера, конец члена скользнул в мои влажные складки, ища вход. Одним рывком Харли наполнил меня, впился в мой рот и схватил за волосы, пока мои внутренние стены напрягались, принимая его.

Он горел у меня внутри, терся об меня всем телом и шептал в ухо: «Черт, детка. Ты такая тесная. Тебе не больно?»

– Мммммммм, – мычала я в ответ, не в состоянии найти слова. Эта наполненность была ошеломляющей в самом лучшем смысле.

– Мммммм? – ответил он, и я почувствовала, как он улыбается мне в щеку.

Поймав губами мочку его уха, я промычала: «Мммм хммм», перевернула его на спину и впилась ему в губы, так я мечтала сделать с того момента, как он сказал, что никогда больше не будет мыть свою руку.

Харли, будучи не из тех, кто уступает, сжал мои бедра обеими руками и вонзился в меня снизу. Стон, сорвавшийся с моих губ, отозвался в моей распухшей, чувствительной плоти, и все мои внутренности сжались в конвульсиях наслаждения. Я укусила его за плечо, чтобы заглушить крики, но Харли, игнорируя мой оргазм, продолжал двигаться, продлевая мой экстаз, пока его член не увеличился и не дернулся у меня внутри.

Я поднялась, озирая разметанное море измятых и порванных конвертов. Две мощные руки, покрытые татуировками, продолжали сжимать мою талию. Только они удерживали меня от того, чтобы не утонуть в мутном облаке блаженных феромонов. И это продолжалось до тех пор, пока я не осознала, что смешной ямайский акцент, бубнящий из включенного телевизора, принадлежит единственной и неповторимой мисс Клео. (Астро-психологические советы мисс Клео были неизменной чертой ночного телевещания в 90-х, и они никогда не начинались раньше полуночи. Едва расслышав этот голос, я безо всякой астрологии поняла, что все пропало.)

Я вырвалась из объятий Харли и заметалась по комнате, подбирая свои пожитки и одновременно отдирая от себя куски бумаги, прилипшие к моему телу во всех местах. От каждого конверта на моей коже остался зеркальный отпечаток изящно выписанного имени или адреса.

Я чувствовала себя тем парнем из фильма «Мементо». Он утратил способность сохранять воспоминания, и ему пришлось татуировать записи о самых важных событиях жизни у себя на теле задом наперед, чтобы утром, подойдя к зеркалу, он мог воссоздать свою жизнь, глядя на свое отражение. Правда, моя беда была не в том, что я не могла запомнить, она была в том, что я не могла ничему научиться.

Я была страшно зла. Случилось именно то, что должно было случиться, потому что так было всякий раз, когда я приезжала. Харли дождется, пока мне не настанет пора уходить, и начнет свои дурацкие заигрывания. Если это не сработает, он станет дуться – морщить брови, оттопыривать свою пухлую нижнюю губу, моргать своими прекрасными голубыми глазами с выражением несчастного щенка – до тех пор пока я не окажусь на нем верхом.

Мне пришлось откатить здоровенную тушу храпящего Харли, чтобы достать из-под него последние приглашения, но этот поганец только всхрапнул и крепко обнял одну из подушек с черепом, которые я сделала в очередном припадке украшательства, как будто это был плюшевый медведь.

Харли и вправду был просто большим ребенком.

Я бросила последний взгляд на его спящую детскую мордаху, взбитую копну солнечно-светлых волос, испещренные чернилами руки, сжимающие подушку, и подавилась всхлипом. Этот парень был геморроем с большой буквы «Г». И хотя он говорил, что хочет мне всего самого лучшего и готов поддерживать любые мои планы, за те несколько месяцев, что я позволила себе связаться с ним, этот современный бунтарь без жизненных целей практически убил мой прекрасный, без малого отличный аттестат и разрушил мои отношения с родителями. А теперь я еще позволила ему встать между мной и моей свободой.