Читать книгу "Печать льда - Сергей Малицкий"

– Это я у тебя хотел спросить! – поднял брови Рин. – Насколько я знаю, сейчас Фейр весь город переворачивает, ищет человека с магистерским перстнем на пальце. Он хоть знает, кто мой опекун?

– Если Жам знает, то Фейр знает в подробностях! – Камрет снова сплюнул. – С другой стороны, только Жам и падок на монету. Другой бы и не согласился, а Жам глуп. Это он потом перетрухнул, когда Кофр ему что-то про Фейра наболтал, но так Иска против течения не бежит. Ладно, обратного хода и нам нет. А девка где-то в городе. Я уж переговорил с кем надо, ее так просто не выпустят за стену, а выпустят, сразу знать дадут. Я со многими уже переговорил, еще бы толк от моих разговоров был! Орлик ведь что сделал, он как вас у костра нашел, башку почесал, взвалил на плечи обоих да и пошел, куда велено. Здоровый он, и обычный вельт в полтора раза против любого горожанина весом возьмет, а чтоб Орлика получить, умножай любого вельта на два. Так и протопал мой приятель мимо Поганки до городских ворот, постучал по ним сапогом, всполошив охрану на четыре прясла стены в каждую сторону, оставил по серебряному за пронос двух якобы пьяных приятелей и оттащил вас в Кривую часовню. Там твоя опекунша в себя и пришла. Кофр уже и ярлык составил, осталось только имя вписать. А опекунша твоя словно не в себе оказалась, головой мотала, а как воду увидела, присосалась, словно неделю без капли во рту по Погани бродила! Однако имя назвала, дала палец краской вычернить и к ярлыку приложить, и перстнем подпись заверила. Только вчитывалась долго да на тебя, малыш, посматривала. Оно понятно, впрочем: ярлыки ж на старом языке пишутся, его не всякий разберет. Странная она девка, как рассказал мне Орлик. Замученная, словно ее в телегу запрягали, но держится прямо, разве что в глаза не смотрит, прячет глаза-то. Ожоги на скулах розовой кожицей, верно, твоими стараниями, малыш, покрылись. Клейменая, правда, странно. Отчего-то на обоих запястьях клейма у нее, так и вьются к локтям, да видны не очень. Опять же мелькнуло что-то на шее у нее, на татуировку похоже. Такие у савров приняты, но она вовсе иных кровей – Орлик в том разбирается… Одежонка у девки ветхая, но когда-то крепкой была. Покроя не нашего. Опять же мечи. Необычные у нее мечи, иноземные какие-то. Да и не принято у нас мечи за плечами таскать, даже и короткие, как у нее. А тот, что с пояса, по-любому не под ее руку заточен был. Вот его-то она сама тебе в тележку положила, которую Орлик у Солюса выклянчил да приспособил, чтобы тебя домой откатить.

Старик вытянул пальцы, погладил серую сталь, осторожно ухватился за рукоять.

– Седельный… Значит, в тех краях, откуда она, на лошадях рубятся, и доспех там прочный. Орлик сказал, что опекунша твоя, малыш, тоже в доспехе была. В кольчуге, наручах. По всему видно, что из знатных, если доспех дорогой, хотя копотью он забился, чистить – не перечистить, да самой девке хорошая банька не помешала бы. Гарью от нее несло. Одному Единому известно, сколько она по Погани бродила… И откуда забрела туда? И отчего Погань огнем пузырится? Да, интересно, интересно!.. Охотница, говоришь?.. Хотел бы я посмотреть на ту дичь, до которой подобные охотницы охочи… Красавица она, малыш, точно тебе говорю! Кто-кто, а Орлик бабской породой избалован, на иную и не взглянет, даже если та первой девкой целой деревни слывет. Это-то Орлика и подвело. Больно уж привык вельт, что всякая баба покорно под его руку идет. Упустил он твою опекуншу.

– Где она? – повторил вопрос Рин.

– Сбежала, – пожал плечами старик. – Как Орлик выкатил тебя на тележке, она следом пошла, но вельт еще до главных ворот сплоховал – не сдержался, за мягкое место попытался красавицу ухватить, за то и получил. А когда очухался, так ее уже рядом не было, заодно и кошель с его пояса пропал, в котором еще восемь монет серебра позвякивало. Хорошо еще на главных воротах приятель твоего отца в карауле стоял, старик Борт, без мзды Орлика пропустил. Так вельт от удара девки до сих пор еще не очухался! Как пьяный, одно слово. Когда покатил тележку обратно в часовню, я сам видел, все фасады ею обстучал! И то сказать, когда такое бывало? Мало того, что девка одним ударом ладони самого здорового вельта с ног сшибла, так она еще и рожу ему опалила, словно головней наотмашь била! Поверь мне, малыш, если бы Водяная башня рухнула, и Айсу Иска затопила. Орлик бы меньше удивился!

– Так, может быть, Фейру надо опекуншу мою бояться, а не ей его? – скривил губы Рин.

– Ты плохо знаешь Фейра, – помрачнел Камрет. – Поверь мне, малыш, есть… люди, от которых мертвечиной пахнет. Так вот от Фейра пахнет не только мертвечиной, причем твоей собственной! Когда он на тебя смотрит, еще и кажется, что сейчас топор за твоей спиной свистнет. Я, парень, сам стараюсь с ним не сталкиваться! Демон его раздери, может, оно и к лучшему, что сбежала твоя опекунша? Если она пришлая, то ведь кости ее ладно упали – и лекарь после не слишком удачной охоты подлечил, и перстенечек ей подарил, да и ярлычок как опекунша твоя она на жительство получила. С другой стороны, какая же она пришлая, если клейма у нее по обеим рукам? Странные клейма. Впрочем, чего голову ломать, если Солюса они не удивили? Убежала и убежала, может быть, и не надо искать ее, малыш?.. Хотя нет, через два дня магистрат собирается, ей по-всякому надо кресло магистра занять, не то все наши хлопоты в трясину уйдут… Она должна! Должна сидеть на магистерском месте, пусть и нету нее голоса! Она должна сидеть, а ты за ее спиной – стоять. Демон меня раздери! Ведь добьется Фейр отмены опекунства, если не появится девка в магистрате! И перстень магистерский сам для себя выкует, если нужда особая настанет. Ты ее должен найти, Рин, вперед Фейра! Найти и спрятать, а там уж состроим что-нибудь или, думаешь, старик Камрет ни на что не годится? А?!

Выкрикнул последние слова седой приятель и из-за стола на лавку вскочил, да так, что ползала на него оборотилось, а те, что лицом в его сторону сидели, принялись хохотать. И то дело, было над чем посмеяться. Росту в Камрете и трех локтей не набежало, плечи от седых патл скосились как у айской хозяйки, что полжизни камни из штольни вытаскивала, а споро натянутый на голову колпак в локоть высотой роста старику не прибавлял, а словно забивал его в землю. Зато клинок на поясе у Камрета висел изрядный. Даром, что короткий, едва до колена коротышке доставал, зато широкий, как лопата, которыми айские пекари хлебы из печей вытаскивают. Меч да тяжелая медная фляга в черной коже, наполненная крепчайшей огненной настойкой. Меч и фляга, которые, стуча друг о друга, выдавали Камрета лучше, чем колотушка ночного стражника, устрашающе звякнули, и как тут было не засмеяться. Даже Рин не сдержал улыбку, а старик только еще одну страшную рожу скорчил да на место спрыгнул.

– Вот так, – прошептал он, выпятив подбородок, под неутихающий хохот. – Если тебя считают дураком, малыш, задумайся, а нужно ли тебе кого-нибудь разубеждать в заблуждении? Впрочем, тебе о другом думать надо: как девку эту найти, да как ей все растолковать, если она местный язык с трудом разбирает. Ну и я бы поболтал с ней. Есть у меня вопросы, есть! Зря, что ли, думаешь, я пять лет под Темным двором трудился, все сказки да присказки под интерес тамошних служек собирал? Зря, что ли, меня настоятель темнодворский, магистр Нерух до сих пор привечает? Не тот дурак, кто землю сквозь сито просеивает, а тот, кто сито с крупной ячеей выбирает!