Читать книгу "Правда и блаженство - Евгений Шишкин"

Павел, как требует воинский устав, вытянулся, отчеканил:

— Служу Советскому Союзу!

Павел произнес это машинально, заученно, из прошлого… Он хотел было поправиться, но не стал. Путин взглянул на него, но тоже не стал одергивать. Казалось, они меж собой переговорили. Мысленно.

«Советского Союза нет», — уточнил мысленно Путин.

«Я-то пока остался. Я давал Присягу на верность Союзу…» — ответил без всякой запальчивости Павел.

Вот и сейчас, когда взгляд Верховного Главнокомандующего прямолинейно замер в глазах Павла, Павлу показалось, что они мысленно перебросились друг с другом:

«Военные верят вам, товарищ Верховный Главнокомандующий. Военные не верят политикам… — мысленно сказал Павел. — Не пойдет ли наша кампания псу под хвост?»

«Нет. Политики тоже объелись этой Чечней. В спину вам в этот раз не выстрелят».

Павел Ворончихин доверял Путину. Он переживал за его политические шаги. Он искренно желал ему успеха и всенародного признания. Путин тоже был неожиданным ставленником Ельцина. Все помнили, как в 98-ом, словно чертик из табакерки, вскочил на премьерское кресло некто Кириенко, с тонким, противным голосом, в нескладно большом пиджаке, с поблескивающей залысинами головой на тощей шее, человек, ничего сам по себе не значащий… Это был исторический казус, фарс — плевок в историю России, сделанный Ельциным. Путин был другого замеса. Офицер. Русский. Православный. Самодостаточный. Но не без комплексов. Правда, эти комплексы, как думалось Павлу, Путин выдавал для себя за принципы.

Ни в родном Питере, ни в стольной Москве Путин лидером не был, не был и «центром внимания». Он явно остерегался инициативных крупных фигур. Или, по крайней мере, хотел сперва убедиться в их преданности. Порой он доверял таким пройдохам, что Павлу Ворончихину хотелось открыть глаза Верховному Главнокомандующему. Но Путин не сдавал «своих…» Прощал и прикрывал тех, кто помогал ему в карьере. В этом была его уязвимость. Он, казалось, не понимал, что рядом со слабыми, двуличными фигурами сам мельчает как политик.

Командующий группировкой продолжал докладывать. Путин что-то записывал в блокнот. Когда генерал Грошев мягко посетовал на отстутствие новых видов вооружения, Путин прервал его:

— Появление в войсках новых образцов вооружения сейчас невозможно. Положение в стране — не катастрофа. Но очень тяжелое, — Путин опустил голову. Желваки проступили на его худых скулах, красные пятна выступили на лице. — У нас, куда ни сунься, везде Чечня! — вдруг вспыльчиво сказал Путин, словно командующий группировкой, поминая о дурном техническом состоянии войск, лично попрекал президента за старье, которым вооружены даже лётные наступательные части, не говоря уж о танковых и мотопехотных соединениях.

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, — с разрешения командующего группировкой заговорил генерал внутренних войск Румянцев. — Перевооружение требует времени, средств. Мы это понимаем. Даже средства связи быстро не поменять. Но не понимаем другого. Почему на государственных телевизионных каналах… — Он не стал распространяться: тема навязла в зубах еще с первой чеченской войны. — Нас показывают как оккупантов… Недавно бандиты отрубили головы четырем английским журналистам. Европейцы стали к нам лучше относиться. А наши? Неужели нет честных журналистов, одна шваль?

— В плане информационной войны мы принимаем меры. Но мы не можем контролировать каждого журналиста, — ответил Путин. — Иногда через продажных журналистов мы получаем ценные сведения. Они втираются в доверие к боевикам и делятся информацией с нами… Иногда через них идет слив информации или дезинформация. Закрыть рот всем антиправительственным СМИ невозможно… — Тут в голосе президента появились металлические нотки. — Но и нам надо быстрее кончать с бандитами! Мочить их везде. Даже в сортире! А то мы привыкли сопли жевать…

Путин нервничал. Когда его что-то раздражало, он употреблял жаргонизмы. Это его не красило. Он будто на поле боя размахивал маленьким шилом. Если бы рубил шашкой направо-налево, тогда — другое дело, но он наскакивал с шильцем… Павлу Ворончихину в таких случаях становилось неловко за Верховного. Впрочем, Путин быстро отходил. Мог вспылить, продемонстрировать над кем-то власть. Но потом что-то осмыслить, охлынуть и даже смалодушничать — и все сходило на тормозах…

Путин закрыл блокнот. Совещание подходило к концу. Похоже, президент куда-то спешил. Путин посмотрел на Павла. Павел смотрел на Путина твердо, спокойно и чуть вопросительно.

— Генерал Ворончихин, вы хотели что-то сказать? — спросил Путин, поднимаясь из-за стола.

— Да, — ответил Павел.

— Проводите меня до вертолета с генералом Грошевым.

Командующий группировкой шел слева от Путина, Павел Ворончихин справа. Павлу показалось, что Путину удобнее говорить с человеком, который справа. И часы Путин носил на правой руке, значит, смотреть вправо ему привычнее…

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, — негромко, располагающе заговорил Павел, формальность тут не годилась, — в юности у меня был соперник, даже враг. Он был старше, сильнее, опытнее меня. Он уже посидел в тюрьме и повидал многое. Кличка у него была Мамай.

Путин взглянул на Павла, улыбнулся:

— У наших соседей собака была — Мамай.

— Думаю, мой Мамай был наглее любой собаки, — продолжил Павел. — Однажды я все же схватил деревянный ящик у магазина и огрел Мамая по башке. Он упал. Еще бы раз его ударить — он бы сдох… — Павел сменил тон: — Тяжелейшее время. Но именно сейчас нам надо помнить о ящике. Мы упустили десять, а может, пятнадцать лет. Без этого ящика для Мамая над нами будут издеваться. Никакие экономические показатели не помогут.

— У вас есть конкретные предложения? — спросил Путин.

— Да.

— Напишите мне служебную записку. Считайте, что с вашим командующим это согласовано.

Генерал Грошев усмехнулся:

— Мне известно, что Ворончихин у нас всё стратегию толкает.

Путин пожал им руки, пошагал к вертолету. Его уже встречала охрана. Идти было несколько метров. Он шел, размахивая правой рукой, придерживая левую вдоль туловища, словно нес шпагу. В походке было какое-то недовольство, но и решимость. Недовольство выказывала некоторая сугорбленность и наклон головы, взгляд — под ноги. Но рука правая, размашистая, выказывала решимость… Казалось, Путина кто-то шибко задел, раздразнил, обидел. Но на этот раз он не помилует обидчика. У него теперь — власть. У него старые, но проверенные инструменты единоначалия.

Операция в Чечне шла относительно успешно. Но завидовать Путину не хотелось. Павлу Ворончихину становилось даже жаль Верховного Главнокомандующего, — жаль как школьника, которого у доски пытает учительница, — учительница-то не знает, что этот школьник урока не выучил потому, что прошлым вечером помогал отцу колоть дрова…

Павел Ворончихин задержал после совещания генерала Румянцева.