Читать книгу "Бумажный тигр (II. Форма) - Константин Сергеевич Соловьев"

части корабельного дела и едва ли отличил бы винджаммер[222] от лихтера[223], но, в отличие от портовых мальчишек, его интересовало не устройство и не техническое состояние. Деловитые паровые катера, снующие по акватории, неспешные баржи-великаны, распахивающие зевы своих трюмов, элегантные стремительные клипера, нетерпеливо шелестящие складками сложенных парусов — все эти корабли, из какого бы материала они ни были созданы и сколько бы мачт ни насчитывали, были способны совершить то, что не мог совершить Лэйд Лайвстоун.

Оторваться от берега.

Лэйд не знал, что происходит с ними после того, как они скрываются вдали, сделавшись невидимыми с пристани. Быть может, они растворяются в морской дымке, отвалив лишь на милю от проклятой суши. Может, странствуют между мирами, такими же причудливыми и пугающими, как Новый Бангор, наполовину реальными и таящими неведомые опасности, населёнными ещё более жуткими существами, чем Левиафан. А может, обращаются кораблями-призраками, нагоняющими ужас на команды настоящих кораблей, встреченных ими в дальнем углу Тихого океана, где, как известно, не существует ни дюйма суши на тысячи миль окрест.

Когда-то, когда он ещё успел ощутить всю бесцельность начатой им борьбы, ему казалось, что именно здесь, в порту, заключён пусть к спасению. Что достаточно, миновав бдительных крыс, оказаться на борту какого-нибудь корабля, как он сможет превозмочь притяжение Нового Бангора, отправившись в путь, и неважно, какой станет конечная цель его маршрута.

Наивная, тщетная надежда. Стоило ему пробраться на какой-нибудь корабль, как в том немедля открывалась течь или ломалась машина или происходил пожар. А если ничего такого не случалось, судно неизменно опечатывала карантинная служба или же его ставили на прикол для долгого ремонта. Цепь случайностей, которой Он оплетал своих узников, была ещё более прочна, чем цепь каторжников из закалённой стали.

Даже когда это сделалось очевидным, Лэйд, не в силах побороть привычку, часто приходил в Клиф, мучимый уже не жаждой побега, а тоской — чтобы смотреть на полощущие на ветру паруса и коптящие трубы.

Уилл был лишён подобного зрелища. К тому времени, когда они подошли к порту, на Новый Бангор опустилась темнота, совершенно скрыв порт и оставив на его месте лишь россыпь тусклых огней. Среди них выделялись более яркие, едва заметно покачивающиеся, в них Лэйд без труда узнал бортовые огни спящих кораблей. Среди них должны были быть и огни «Мемфиды». Если отправление не задерживается, она уже должна была прогревать котлы… Он уже собирался сказать об этом Уиллу, но тот опередил его.

— Как странно, мистер Лайвстоун.

— Что вас удивляет?

— То, где именно заканчивается наше с вами путешествие. Девятый круг Ада, если верить Данте, населён предателями — людьми, обманувшими доверившихся им. Однако…

— Позвольте перехватить вашу мысль. Клиф кажется вам не самым подходящим для этого местом?

Уилл кивнул с некоторым облегчением.

— Мне приходилось бывать в Клифе, и не раз. Не могу сказать, будто хорошо знаю его нравы, однако люди, его населяющие, в большинстве своём не производят впечатление людей, для которых предательство является привычным оружием.

— Вновь вы заладили говорить по-византийски, — пробормотал Лэйд, — Всё верно, это Клиф. Люди, что здесь живут, редко претендуют на статус джентльменов и не стесняются этого скрывать. Что же до оружия, здесь обычно в ходу разбитые бутылки, булыжники и ножи, предательство же сродни изящному отравленному стилету, не созданному для грубых мозолистых рук. Впрочем, не следует считать, будто в этом дикарском и варварском краю понятие предательства незнакомо. Знакомо, и, смею заверить, ещё как! Предателями тут обычно полагают тех докеров или грузчиков, которые за спиной у товарищей сговариваются с администрацией порта, донося до её ушей кляузы и наветы. Такого в Клифе прощать не принято. Правила судопроизводства тут упрощены до предела, иногда мне даже кажется, что в своей простоте они куда элегантнее и эффективнее тех сложных механизмов, что так загромождают нашу британскую судебную систему. Если обвинённый в предательстве сослуживцев работник не может оправдаться перед лицом коллектива, его под покровом темноты ведут в порт и заводят на самый высокий стофутовый[224] кран. На ногу ему цепляют верёвку, тоже длинную, но не длиннее девяноста футов.

— И что… потом?

— Да уж известно, что. Сталкивают его вниз. Только перед этим один из собравшихся специальным ножом, острым как бритва, быстро чиркает его от темени вниз, разрезая кожу до самой промежности. Говорят, приговорённый не успевает даже почувствовать боли — ещё до того, как выступит первая капля крови, его уже спихивают с крана.

— А дальше?

— Дальше чистая математика, мой друг, — Лэйд издал смешок, который ему самому показался мрачным, как карканье ворона, — Верёвка на десять футов короче того расстояния, что ему предстоит пролететь. Когда она заканчивается, страшный удар буквально вытряхивает человека из его вспоротой кожи оземь. Жуткая штука, доложу я вам. Некоторые умирают на месте, но некоторые, особо живучие, говорят, ещё несколько минут остаются в сознании. Освежёванные заживо, воющие от боли, похожие на куски сырого мяса, они слепо бредут к морю, оставляя за собой кровавый след… Впрочем, я не собираюсь рассказывать вам о нравах Клифа, они в большинстве своём весьма грубы и суровы, под стать его обитателям. Я собирался рассказать вам историю предательства. Честно говоря, это было весьма заурядное предательство и произошло оно давно, много лет назад. Но мне показалось, что вы имеете право её услышать. В том виде, в котором она известна мне.

— Я слушаю вас, мистер Лайвстоун.

— Тогда слушайте внимательно, — проворчал он, — Потому что времени осталось мало и повторяться я не стану. Доктор Генри резко остановился — что-то дёрнуло его за рукав…

* * *

Доктор Генри резко остановился — что-то дёрнуло его за рукав. Он подумал, что зацепился за чей-то зонт или трость — в людской толчее полуденного Миддлдэка это было не сложно, однако, попытавшись высвободиться, обнаружил, что кто-то держит его аккуратной, однако весьма крепкой хваткой.

Это не испугало его, однако на короткий миг внутренности обдало кипятком. Рука даже нырнула сама собой в карман пиджака, однако, быстро расслабилась. Чей-то горячий кислый шёпот коснулся его щеки:

— Доктор… Чёрт, не дёргайтесь, это я. Сохраняйте спокойствие, не привлекайте внимания.

— Отпустите мою руку, — холодно приказал Доктор Генри, силясь сохранить на лице невозмутимое выражение, — И уходите. Мне не о чем с вами говорить.

Человек, державший его за рукав, был высок ростом и отличался мощным телосложением, однако просторный плащ и сутулость позволяли ему не выделяться из толпы. И он бы не выделялся, кабы не знакомый Лэйду взгляд — уверенный, насмешливый, поигрывающий искрой — взгляд человека, который когда-то был ему знаком. Впрочем, подумал он, насмешливости в нём как будто с годами сделалось меньше, напротив, в нём поселилась явственная