Читать книгу "Барбаросса - Валентин Пикуль"

– Траншеи, – ответил Адам. – А вот и сам главный пояс оборонительных сооружений, который серьезным препятствием назвать нельзя. Русские напрасно старались, перевернув руками своих женщин горы земли лопатами, и даже вот эти рвы – видите? – совсем не задержат нашу армию.

Паулюс пришел к выводу:

– Мои кости не дрожат при виде этих укреплений между Доном и Волгою, но зато трясутся манжеты, когда я подумаю – что ожидает нас в самом городе?..

Грянул выстрел. Совсем недалеко от штабного автобуса.

– Вилли, узнайте, что там?..

Адам скоро вернулся и махнул рукой.

– Глупейшая история, – сказал он. – Застрелился заслуженный гауптфельдфебель Курт Эмиг, который уже три раза отказывался ехать в отпуск, чтобы нахватать «а-ка» побольше, но, пока он тут обвешивал себя Железными крестами, жена в Грайфсвальде изменяла ему налево и направо. Вот он узнал об этом сегодня и… Наверное, решил отомстить.

– А много у него было «э-ка»?

– Уже три. И медаль «за отмороженное мясо».

– Вот глупец! – сказал Паулюс…

Приказ № 227 был утвержден Сталиным 28 июля, а через пять дней он уже попал в руки немцев, подверженный тщательному анализу. Кутченбах быстро приготовил перевод приказа:

– Главная мысль Сталина такова: без приказа не отступать.

При этом Паулюс случайно вспомнил победный 1941 год и Эриха Гёпнера, разжалованного за отступление без приказа свыше:

– Но у нас такие же приказы фюрер издал после Москвы, а Сталин повторяет их смысл, но уже под стенами Сталинграда, объявленного им крепостью. Ничего оригинального в сталинском приказе я не усматриваю.

– Простите, – вмешался Шмидт. – Сталин уже нервничает, а его приказ – явное свидетельство слабости его армии.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Паулюс.

Но согласился неохотно, ибо соглашаться со Шмидтом он не желал бы ни в чем! Шмидта называли «серым кардиналом», который за спиной Паулюса желал бы управлять его армией; наконец, до Паулюса дошли и слова генерала Арно фон Ленски, что Шмидт – это партийный Мефистофель, приставленный к аполитичному Паулюсу. Шмидта в армии не любили и за грубость, с какой он выражал свое мнение, не раз выдавая его за мнение командующего.

Барону Кутченбаху, своему зятю, Паулюс сказал:

– Милый Альфред, я не желаю, чтобы моя любимая дочь Ольга осталась вдовою. Я вам советую иногда снимать свой черный мундир зондерфюрера, чтобы не нарваться на пулю от русских, которых вы же сами иногда и жалеете…

Этот совет он дал зятю после одной тягостной для него беседы с генералами Отто Корфесом и Мартином Латтманом, которые откровенно называли эсэсовцев «сопляками»:

– Они, войска СС и СД, крадутся, словно шакалы, за нашей армией, а что они творят там, на хуторах и в станицах, об этом известно, пожалуй, лишь начальнику вашего штаба.

– Пусть они и отвечают за все, – сказал Паулюс. – Но при чем здесь моя элитарная армия?

– Увы, – отозвался Латтман, – кровавые следы эсэсовцев совпадают со следами, оставленными подошвами наших солдат, и русские нашу армию знают… еще со времен Рейхенау.

– Меня это не касается! – вспылил Паулюс. – Я не отвечаю за прошлое своей армии, и вы не забывайте, что в Белгороде я распорядился спилить все виселицы…

Между тем Артур Шмидт оказался достаточно проницательным и, желая расположить к себе Паулюса, однажды даже рискнул на откровенный разговор:

– Вы напрасно презираете меня… плебея. Да, я, как и вы, тоже поднялся из самых низов жизни. В гимназии, не скрою, меня называли Лавочником, ибо я, чтобы нажить на папиросы, торговал в классах тянучками из лавки своего отца. Вас ввела в круг элиты удачная женитьба на румынской аристократке, а меня подняла верность национальным интересам Германии. Вы не изменяли своей жене, а я неспособен изменить своим политическим и партийным идеалам.

Паулюс возмутился подобным хамским сравнением:

– Как вам не стыдно? Сравнивать измену жене с изменой партии – это, простите, скверный анекдот из гомосексуальных казарм времен штурмовика Эрнста Рема.

– Вы меня неверно поняли, – смутился Шмидт.

– Оставьте меня в покое, и впредь я никогда не желаю разговаривать на темы политики. Армия – вне политики…

Об этом конфликте он рассказал только Адаму:

– Подозреваю, что Шмидт приставлен ко мне вроде гувернантки. Я не буду удивлен, если узнаю, что у него имеется параллельная моей, но потаенная радиосвязь не только с Винницей, но даже с Житомиром, где засел шеф гестапо…

Адам печально вздохнул и сказал, что с передовой снова названивал генерал Зейдлиц:

– Вам ничего не говорит имя капитана Эрнста Хадермана?

– Впервые слышу, – ответил Паулюс.

– Награжденный Железным крестом от фюрера, он сдался русским еще под Харьковом, и теперь они используют его в своих целях. Зейдлиц жаловался, что по утрам Хадерман орет в мегафон через линию фронта, что война Германией проиграна, а наши победы апокрифичны. В конечном итоге войну, по словам Хадермана, выигрывает не тот, кто выигрывает победы, а только тот, кто выиграет всю войну…

Паулюс в эти дни навестил позиции 51-го армейского корпуса, которым командовал Зейдлиц, и не скрывал, что ему было лестно иметь в подчинении такого заслуженного генерала. Зейдлиц обладал независимым характером, его решения подчас резко отличались от планов высшего командования. Он был умен, расчетлив и любил говорить правду.

– Кстати, Зейдлиц, что известно об этом Хадермане?

Зейдлиц выложил брошюрку в 40 страничек, обнаруженную в своей же легковой машине, с названием «Как можно покончить с войной? Откровения немецкого капитана».

– Мало ему болтовни, так он еще и пишет?..

Паулюс читал: «Чтобы спасти наших солдат на фронте, чтобы избавить германский народ от неминуемой катастрофы, необходимо прежде всего сбросить Гитлера…» Паулюс снял очки:

– Я уверен, Зейдлиц, что никакого Хадермана не существует. Это выдумка большевиков, которые убили подлинного Хадермана, но его имя теперь они используют в собственных интересах.

Зейдлиц думал иначе и быстро листал брошюру:

– Вот! Слушайте: «Настоящее лицо Германии еще скрыто, заграница видит лишь искаженную душу немецкого народа. Наш дух задавлен, над нами восторжествовала грубая сила». Если бы не эти слова, – сказал Зейдлиц, – я бы отдал брошюру своим солдатам на пипифакс. Но капитан Эрнст Хадерман, наверное, существует, ибо так писать может только немец.

Хадерман вступал в контакт с войсками по вечерам, и Паулюс спрыгнул в окоп, изнутри украшенный предупредительными надписями: «Не забывай пользоваться презервативами», «Помни о русских снайперах».