Читать книгу "Барбаросса - Валентин Пикуль"

Теперь обе группы армий «А» и «Б», разделенные меж собой полумертвым пространством, из которого бежали жители, но в которое оккупанты еще не вошли, – эти «А» и «Б» страшными сороконожками двигались самостоятельно: Лист и Клейст нажимали на Кавказ, а Паулюс из большой излучины Дона выбирался к берегам Волги. Начинался август, и мне, чтобы ощутимее был накал тогдашних боев, все-таки придется сказать, что в группах «А» и «Б» убыль за этот месяц составила 132 800 человек, а пополнение было совсем ничтожное – лишь 36 000 солдат.

Но потери мало заботили Гитлера, и, уверенный в том, что второго фронта еще долго не будет, он перекачивал свои дивизии из Франции и Германии на Восточный фронт, который, подобно чудовищному Молоху, губил миллионы жизней. Вечером 5 августа в столовом баре «Вервольфа» под Винницей фюрер удачно прикончил комара на своем затылке:

– Моя стратегия оправдалась полностью. Русские поставлены на колени, и я понимаю причины, по которым Сталин не желает сдавать город, носящий его имя. Наверное, назови я в Германии какой-либо городишко Гитлербургом, мне бы тоже было жаль отдавать его этому Чингисхану…

1 августа танковая армия Гота, прокатывая свои ролики вдоль железной дороги к Сталинграду, взяла станцию Ремонтная, через день она была уже в городе Котельниково, а теперь выходила к реке Аксай. Паулюс был доволен, что силы русских теперь раздвоены – против него и против Гота, когда квартирмейстер фон Кутновски доложил ему о нехватке «похоронных команд», не успевающих зарывать трупы:

– Хотя мы не отказываем им в голландском «Шокакола», они курят только сигареты «Аттика», каждый имеет в день по банке португальских сардин и фруктовых консервов.

Порыв ветра сдул со стола Паулюса штабные бумаги – синие, белые, красные и зеленые (по степени их секретности).

– Закройте окно, черт вас всех побери! – нервно крикнул Паулюс. – Накажите священникам, – велел он, – чтобы впредь не церемонились с индивидуальными захоронениями. Кажется, уже пришло время братских могил… как у русских.

– Думаю, – поддержал его Артур Шмидт, – что католиков и лютеран можно сваливать в общую яму, а на том свете все будут равны перед Всевышним…

«Молниеносная девица» приняла свежую информацию: танки Клейста вступили в Сальск, одна колонна двинулась на Краснодар, другую Клейст развернул на Ставрополь (7 августа танки Клейста возьмут Армавир, а еще через два дня окажутся в Майкопе). Вильгельм Адам перебрал в пальцах хитроумные ключи от секретного сейфа с документами 6-й армии:

– Интересно, успеют ли русские взорвать нефтепромыслы?..

Вопрос таил общую тревогу. Начиная с июля вермахт испытывал острую нехватку горючего, отчего продвижение замедлилось. Рихтгофену не отказывали в бензине, но в 6-й армии застыли тягачи «фамо» и мощные «фр. Круппы», простаивали семитонные «хономаки» и грузовики «адлеры», теперь пушки таскали по степи могучие першероны, на крупах которых были выжжены особые тавро вермахта… Паулюс сказал Виттерсгейму:

– Вы гоняете свои ролики даже за водою к реке, тогда как русские не забыли об услугах крестьянской телеги.

Виттерсгейм огрызнулся – его танки, не признавая дорог (которых и не было), катились по целине:

– Потому за одну неделю моторы сожрали всю месячную норму, а двигатели у нас всегда рискованно перегревались.

– Не будем спорить… Как там служится моему Эрни?

– Ваш сын превосходный танкист, но слишком горяч!

– Вы следите за ним, Виттерсгейм, – просил Паулюс, чуть покраснев от стыда. – Поймите, я готов смирить страхи отцовских чувств, но моя жена… ее материнское сердце…

Вечером Паулюс, оставшись один, грустил:

Тихо скрипка играет,

А я молча танцую с тобой…

– Бедная Коко… бедная, – тосковал Паулюс.

И не знал самого страшного. Пройдет недолгий срок, его имя будет вычеркнуто из жизни, а в гестапо от Коко станут требовать, чтобы отказалась от мужа и чтобы даже переменила фамилию, дабы в Германии все немцы забыли это презренное имя – Паулюс. Но Елена-Констанца, эта милейшая и умная Коко, откажется предать мужа, и потому до конца войны ее будут держать за колючей проволокой Равенсбрюка. Она умрет в 1949 году, и они, всю жизнь так любившие друг друга, больше никогда не увидятся… Никогда. Никогда! Никогда!!!

* * *

В ставке Гитлера под Винницей, как отметил Франц Гальдер, «невыносимая ругань по поводу чужих ошибок», – это и понятно, ибо фюрер, подобно Сталину, считал себя гением, а все ошибки он сваливал на головы других, которые – вот идиоты! – гениями себя не считали. Гальдер понимал, что дни его сочтены, и он позвонил в Цоссен, чтобы заранее подогнали в Винницу его личный поезд «Европа», дабы покинуть театр военных действий, где фюрер неустрашимо побеждал комаров.

– Я вас не держу, – сказал Гитлер, – можете забрать с собой и своего ученика Паулюса, который недавно распинался передо мною, что скоро сделает мне символический дар – бутылку с натуральной волжской водой… Где она? Теперь не Паулюс, а Гот войдет в Сталинград!

С нашей стороны пропаганда сработала неряшливо, и Москва прежде времени оповестила по радио мир, что «на берегах Волги высится нерушимая крепость – Сталинград», о неприступные стены которой гитлеровцы обломают последние зубы. Для Геббельса этой обмолвки было достаточно, и он отреагировал быстро.

– Послушайте, Фриче, – сказал он приятелю, – на этом можно удачно сыграть. Ведь не мы, а сами русские объявили Сталинград крепостью, вроде Вердена, а потому ты нарочно проболтайся по радио: мол, наша задержка под Сталинградом тем и объясняется, что Сталинград – крепость, которую предстоит брать штурмом.

– Пардон, – отвечал Ганс Фриче своему шефу. – Но… кого обманем? Крепости создаются на границах государств, а иметь их в глубоком тылу… какой смысл? Если бы, наконец, Сталинград был крепостью, так местные партайгеноссе не гоняли бы своих баб с лопатами и тачками – рыть окопы…

Но все-таки в речи по радио Фриче развил эту тему, оправдывая медленное продвижение к Волге 6-й армии. В эти дни Паулюс испытывал почти ревнивое чувство к 4-й танковой армии:

– Будет нам стыдно, если Гот выкатит ролики к Сталгрэсу раньше, нежели моя пехота вломится в цеха СТЗ и разгонит прикладами рабочих… Вилли, где последние данные аэрофотосъемки?

Нет, не с начальником штаба Артуром Шмидтом, а со своим верным адъютантом Паулюс изучал планы города и подступов к нему со стороны большой излучины Дона, при этом Вильгельм Адам разбирался в таких вопросах лучше Артура Шмидта.

– Конфигурация Сталинграда, – говорил он, – такова, что нам невозможно окружить его, прежде не форсировав реку, а Волга здесь слишком широка, мостов же она не имеет. Мы можем лишь закрепиться в улицах города, чтобы поставить Волгу под жесткий контроль. Сам же город никакой ценности не имеет!

Паулюс, надев очки, всматривался в тени и полутени на земле, снятые с высоты полета, спросил – что за черточки?