Читать книгу "Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков"

На площадь подошла грузовая автомашина. Из кузова выгрузили круглый стол и несколько стульев. Похоже, что японцы намереваются вести переговоры в обстановке, напоминающей какую-то солидную конференцию по мирному урегулированию. Хотя никто из наших никогда с дипломатическими условностями и правилами не сталкивался, командир отряда и замполит, не показав ни малейшего колебания, усаживаются за стол и первым делом заявляют, что по поручению советского командования они требуют от японских представителей подписания документа о капитуляции и доведения его до войск гарнизона. На это старший из японских офицеров ответил, что такому диктату он подчиниться не может и приказа своим подчиненным отдать не имеет права. Леонов передает через переводчика, что десант высадился не уговаривать гарнизон капитулировать, а принять капитуляцию, поскольку известно, что император выступил по радио с признанием поражения страны в войне. Если же гарнизон не собирается подчиняться требованию нашего командования, то десант принудит его к сдаче силой. Японский офицер заявил, что гарнизон способен оказать противодействие десанту.

— Если вы хотите воевать, то мы к этому готовы и приказ о нанесении удара по гарнизону всей мощью авиации и флота будет отдан тотчас же.

Видя, что наши офицеры не собираются упрашивать, а предъявляют категорический ультиматум, что десант подошел сюда с твердыми намерениями, офицер ответил, что он не имеет права принимать решения по всему гарнизону.

— Командиром военно-морской базы является контр-адмирал Хори, а начальником сухопутной обороны полковник Тадо. Вся власть над гарнизоном в их руках. Только они могут вести переговоры о капитуляции гарнизона, — закончил офицер комендатуры.

Поскольку к штабу гарнизона отправился Инзарцев с частью взвода Никандрова, Леонов и Гузненков решают с остальной частью отряда продолжить продвижение в город, разобраться там в обстановке и держать под охраной почту, телеграф и банк.

II

Пока Леонов вел переговоры с офицерами комендатуры, Инзарцев со взводом Никандрова отправился на поиски штаба крепости. По пути наткнулись на приютившуюся на высотке метеорологическую станцию. Подумали, стоит выяснить, нет ли там японцев. Матросы с ходу заскочили в здание. Там сидели два японских офицера. Без всякого сопротивления они отдали разведчикам свои пистолеты и шашки. Но допросить их как следует не удалось. Отправившийся со взводом переводчик знал только корейский язык. А японцы не говорили по-корейски или прикинулись, что не знают корейского языка. К счастью, с группой пошел молодой кореец Мун, приставший к отряду еще в Чхончжине. Так и пришлось разговаривать с японцами при помощи двойного перевода: сначала через отрядного переводчика-корейца задавали вопрос Муну, тот по-японски разговаривал с пленными и потом ответы их переводил на корейский, и только после этого они доходили до разведчиков. Получалась довольно медлительная и едва ли точная процедура объяснения. Японские офицеры ничего путного Никандрову и Инзарцеву не сказали. Тогда наши решили больше с ними попусту не терять времени. Вооружив двух горожан отобранным у японцев оружием, разведчики оставили пленных под их охраной, а сами двинулись дальше по пути к штабу крепости.

Широкая асфальтированная дорога поднималась на небольшой холм, сплошь покрытый хвойным лесом. На нее в нескольких местах выходили аллеи, обсаженные невысоким кустарником. Декоративные кусты тянулись и по обеим сторонам дороги, между проезжей частью и пешеходными дорожками.

Высокое, из красного кирпича красивой кладки здание штаба отчетливо виднелось за леском на высоте.

Разведчики, держа оружие на изготовку и прижимаясь поплотнее к лесу, двинулись к штабу. Никандров и Инзарцев предупредили ребят, чтобы ни в коем случае без приказа не было сделано ни одного выстрела. Сами они вышли на середину дороги и вдвоем пошагали к дому. Оружие решили напоказ не выставлять, но иметь его наготове: заложив патрон в патронник и придерживая курок пальцем, пистолеты держали в опущенной вниз руке, прижав ее к бедру. Получалось, что и оружием не размахивают и в то же время не безоружны. Остальные разведчики шли впритирку к деревьям и к кустам, прикрывая и сопровождая идущих по дороге.

На перекрестке дороги с первой аллеей, прямо посередине шоссе стоял японский солдат. Широко расставив ноги, он держал поперек тела на спущенных вниз руках винтовку. Он как бы загораживал середину дороги, суживал ее.

Разведчики решили возле него не останавливаться, а, обойдя справа и слева, продолжали шагать по асфальту, сделав вид, что японского солдата как будто и не было на их пути. Он тоже не пошевельнулся и не обмолвился ни словом.

Прошли еще шагов полсотни. Новый заслон японцев. На этот раз более устрашающий. По обеим сторонам магистрали, в кюветах стоят по офицеру и по двое-трое солдат, а в ногах у них, вытянув к идущим десантникам стволы, — станковые пулеметы.

Когда до пулеметов оставалось шагов двадцать пять — тридцать, японские солдаты присели на одно колено и припали к прицелам.

Сердце у десантников дрогнуло. Оказались буквально на волоске от тяжкого исхода; не выдержи у кого-нибудь нервы, нажми от волнения неосторожно на спусковой крючок, раздайся хоть один выстрел — и пошла бы заваруха. Не соберешь ни своих, ни чужих.

Выработанная годами выдержка и тут позволила избежать кровопролития, хотя наши и не знали об истинных намерениях японцев: собираются ли они подпустить десантников на близкое расстояние и в упор расстрелять или рассчитывают нажать на психику, авось нервы у нас не выдержат — повернем назад и уйдем.

Не обмолвившись ни словом, — даже некогда было переговорить и прикинуть, — лишь перекинувшись коротким взглядом, разведчики прошли и мимо этого заслона, сделав вид, что и это препятствие их не пугает.

Оставив у себя за спиной японцев с пулеметами, разведчики почти вплотную подошли к воротам штаба. И тут оказались двое вражеских солдат с винтовками наперевес в вытянутых вниз руках.

Пришлось остановиться перед закрытыми воротами. Позади и впереди десантников вооруженные японцы с оружием на изготовку.

Ворота открылись, и навстречу вышел японский офицер.

Инзарцева по внешнему виду трудно было признать за старшего среди подошедших разведчиков. Может быть, возраст, осанка и привычка командовать подсказали бы опытному глазу, что это не рядовой разведчик, а старший офицер. Как и все остальные, одет он был в полуспортивную, полувоенную форму: на голове лыжная шапочка с большим козырьком, вместо гимнастерки — спортивная куртка со многими карманами, флотские широкие брюки заправлены в яловые сапоги. В такой же неопределенной форме, без всяких знаков различия были и остальные разведчики. В других походах это было хорошо: удобно, практично. Но в этой операции, когда пришлось не воевать, а вести сложные переговоры, морская форма со всеми знаками различия очень бы пригодилась. Только Леонов и Гузненков отправились в поход в кителях и с погонами. Позже этот более или менее официальный вид как раз и импонировал японцам, когда пришлось с ними круто разговаривать.

Так или иначе, вышедший из ворот офицер обратился к Инзарцеву, спросив, что нам нужно, зачем мы пожаловали.