Читать книгу "Сны инкуба - Лорел Гамильтон"

— Нет-нет, — возразил он, чуть пододвигаясь комне, и его гнев стал подниматься щекочущей волной. — Никто другой не хотелтого, чего хотели они. Так, как они этого хотели. По-настоящему.

— Ага! — сказала я и тут же за это «ага»извинилась. — Вот в этом и ключ: «по-настоящему». Я много видалаоборотней, которые увлекаются сценами связывания и подчинения, но у этой игрыесть правила. Они обеспечивают безопасность, разумность и согласие. Есть защитныеслова, и когда условленное заранее слово произносится, то все. Сценапрекращается.

— Никакое слово не могло бы тебя спасти от Райны иГабриэля.

— Вот именно, Ричард, вот именно. Но этой игрой можнонаслаждаться, не делая того, что делали они.

Он протянул ко мне руки, и я попыталась уклониться, но уменя лишь тень его скорости, все-таки. Он поймал меня за одно запястье, не задва, но все же поймал. И чуть дёрнул меня на себя, не сильно, но настолько, чтоя упёрлась ногами, чтобы меня не притянули поближе. Это принцип, инстинкт,ничего личного.

— А что если мне нужно по-настоящему, Анита? Если я такнравился Райне потому, что на неё похож?

Он не делал мне ничего плохого, вообще ничего не делал,только держал за руку, удерживал меня, и освободиться мне было бы нелегко, есливообще возможно. Я сильнее обычного человека, но далеко не так сильна, какнастоящий ликантроп.

Я продолжала дышать ровно, и голос звучал нормально, новыдержать этого я не могла и начала со слов:

— Ричард, отпусти меня.

— Ты меня боишься.

— Нет, но ты мне больше не бойфренд. У тебя нет правакасаться меня без разрешения.

— То, что ты пытаешься освободиться, а я знаю, что тыне можешь — это меня возбуждает.

Было время, когда я бы заспорила, но поспорим потом, еслинадо будет. Я не стала повторять просьбу, потому что не знала, как на негоподействует, если я подкреплю её физической силой. Проверять мне не хотелось, ипотому я продолжала говорить.

— Все, что тебе нужно — это своя покорная подруга,которая любит играть в такие игры, и все будет в порядке, но я тебе не подругаи вообще никто, поэтому отпусти мою руку.

Он отпустил так резко, что я покачнулась. Наверное, тянуларуку наружу сильнее, чем я думала. Забавно. Я подавила желание потеретьзапястье. Никогда не давай заметить, что тебе сделали больно — правило такое.

— В тебе ничего нет от Райны, Ричард.

— Есть.

— Вспомни, во мне есть её мунин, она у меня в головепереливается всеми цветами техниколора, и у тебя в голове я тоже бывала. Поверьмне, Ричард, ты мыслишь совсем не так, как она.

— Иногда у меня бывают страшные фантазии, Анита.

Хотелось мне на это сказать, что я ему не мать-исповедница,но я не стала, потому что к кому мне было его послать для подобного разговора?Кому я могла бы доверить? Да никому. Ладно, черт с ним.

— Как у всех нас, Ричард, только важно не то, что мыдумаем, а что мы по этому поводу делаем. Почти все мы знаем разницу междуфантазиями — и реальностью. И знаем, что пригодное для фантазий не пригодно дляреального мира.

— А что если мне хочется такого, отчего другим будетбольно?

Очень уж мне не хотелось вести этот разговор, но, глядя вего лицо, я понимала, что сейчас говорю — хотя бы отчасти — с тем демоном, чточуть не довёл Ричарда до самоуничтожения — а потому и нашего уничтожения.

— Если это навсегда изувечит, изуродует или простоубьёт кого-то, ты этого не делаешь. Вне этих параметров можешь поговорить спартнёром и выслушать ответ. На что твой партнёр согласен.

Он посмотрел на меня, нахмурясь:

— Без увечий, уродств и убийства, а все остальное —ладно? Так просто?

Я покачала головой:

— Нет. Все остальное — это то, на что скажет «да» твойпартнёр, тогда это ладно. Если ты сверху, если ты доминируешь, то тыконтролируешь процесс и гарантируешь, что все будет безопасно и не слишкомстрашно.

— А я хочу страшного.

Я пожала плечами:

— Я сказала: «не слишком страшно». С помощью моих…друзей я начинаю понимать, что небольшой страх вполне вписывается в прелюдию.

— Могла бы прямо говорить «Натэниела» вместо «моих друзей».

— Если бы я имела в виду только Натэниела, я бы так исказала — Натэниела. Он не может меня научить, как вести себя наверху. Чтобынаучиться быть доминантом, надо говорить с доминантом, а не с подчинённым.

— Говоришь так, будто ты это изучила.

— Почти все леопарды в моем парде занимаютсясвязыванием и подчинением. Плохая была бы я Нимир-Ра, если бы их не понимала.

Он посмотрел на меня, что-то соображая. Не знаю точно, о чемон думал, зато он сейчас не печалился и не злился, а я уже готова была на любуюэмоцию, кроме этих двух.

— Я знаю, что до сегодняшней ночи ты с Натэниелом нетрахалась. Я тоже видел твоё сознание, и я знаю. Тебе действительно пришлосьпоизучать вопрос, чтобы понимать своих леопардов. Ты это делала не только радисвоего любовника.

— Ты удивлён?

— Райна очень долго была нашей лупой, и многиевервольфы тоже увлекаются садомазохизмом, но я все, что хотел знать о нем,узнал от Райны, Габриэля и их соучастников.

Я чуть было не промолчала, но он же пришёл ко мне заправдой. Сейчас посмотрим, хочет он всю правду или только её часть.

— Ричард, ты сказал, что любишь страх в сексе. Тылюбишь игру в страх, и любишь грубый секс.

Он смотрел на меня, и взгляд его предупреждал. Эти кариеглаза не хотели, чтобы я договорила, но если я ему не скажу, кто тогда скажет?

— Тебе тоже нравятся эти сцены, Ричард.

— Я не…

Я подняла руку:

— Ты не делаешь того, что делали Габриэль, Райна и ещёкое-кто, но немножко этого делать можно, и не быть при том сексуальным садистом.Некоторые вообще считают, что зубы и ногти в момент секса — это уже садизм.

Он затряс головой, и хотя царапины на лице должны былиболеть, он на этот раз не перестал.

— То, что я люблю, когда ногти и зубы, ещё не значит,что я такой, как они. Я не такой.

— Если ты имеешь в виду Райну и Габриэля — то да, ты нетакой. Но ты удрал от меня не потому, что счёл меня кровожадной. Удрал тыпотому, что со мной не мог притворяться.

— Притворяться кем? Я никем не притворяюсь.

— Не только ты притворяешься, Ричард.

— Чем притворяюсь?

Его гнев заполнял комнату, горячий и удушающий, каксобирающаяся гроза.