Читать книгу "Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров"

А из Стамбула и Бахчисарая давали понять, что согласны замириться с Москвой. И многие наши политики считали такой выход самым разумным. При сложившемся раскладе можно было выторговать очень выгодные условия. Но ведь это было бы крахом всей голицынской внешней политики! Разве будут иностранцы по-прежнему хвалить «перестроечника», если он начнет отстаивать не их интересы, а национальные? И канцлер высокомерно объявил, что согласится на мир только тогда, когда очистит берег Черного моря от турок, а татар выгонит в Анатолию. Разумеется, это стало известно за рубежом. И, ясное дело, после таких высказываний никакие переговоры стали невозможными.

Временщик в этот период расстилался перед Западом пуще прежнего. Вопреки установкам всех предшествующих царей, он разрешил полякам и шведам транзитную торговлю через территорию России! Наплевав на то, что это грозило убытками и казне, и отечественным купцам. Польское посольство графа Сири поехало договариваться с персами. Причем с ним в Москву прибыли иезуиты, и Сири попросил Голицына о «маленькой» услуге — обеспечить им свободный проезд в Китай. И обеспечили бы, на такое у канцлера ума хватило бы. Но накладочка вышла. Голландцы донесли, что среди иезуитов находятся два французских шпиона. А Франция оскорбила русских послов, и спустить ей — значило совсем уж лицо потерять. Поэтому было объявлено, что иезуитам-полякам путь свободен, а для французов Москва может предоставить лишь одну милость — позволяет им вернуться назад. Хотя и сам Сири был французским шпионом. И поляки-иезуиты работали на Людовика. Задумавшего, кроме Турции, вовлечь в альянс и Китай — пусть с востока на русских навалится.

Но в российско-китайском противостоянии ситуация тоже успела измениться. Джунгарский властитель Галдан убийства своих послов Тушету-ханом не забыл. По степным законам этого нельзя было забывать. Такое преступление влекло за собой не просто войну, а кровную месть. Галдану лишь потребовалась некоторое время, чтобы уладить конфликт с казахами и обеспечить свой тыл. А в 1688 г. он бросил массу своей конницы на Халху, Прокитайского хана с его войском смели с лица земли. Подданные Тушету бежали под защиту маньчжуров в Южную Монголию. Уничтожение союзника встревожило Канси, как и перспектива союза калмыков с русскими. И он подтвердил согласие на переговоры, которые были назначены в Нерчинске. В общем-то, делегация Головина давно ждала этого, торчала в Забайкалье уже два года. Но китайцы все еще не теряли надежды взять ее «на пушку». Их послы прибыли с большим войском. Несколько раз прерывали переговоры, делая вид, будто собираются начать боевые действия. Однако русские быстро поняли, что на окончательный разрыв они не решаются. А значит, получили от Канси инструкцию заключить мир. Поэтому дипломаты не реагировали на демонстрации, и диалог тянулся дальше.

Ну да это ведь было далеко от Москвы. И считалось делом второстепенным по сравнению с турецкой войной. Линию Голицына на ее продолжение Софья полностью разделяла. Победа, которая затенила бы прошлую катастрофу и обеспечила ей преданность армии, требовалась правительнице, как воздух. Но она вела себя более умно и гибко, чем канцлер. Старалась искать новых сторонников, сгладить противостояние с оппозицией. Одного из Нарышкиных пожаловала в бояре. Федора Ромодановского, племянника убитого полководца, поставила во главе Преображенского приказа, вести борьбу с политическими преступлениями. Воеводой важного Белгородского разряда назначила Бориса Шереметева, несмотря на то, что Голицын его ненавидел. Софья всеми мерами стремилась повысить свою популярность. В 1688 г., когда Москва пострадала от сильного пожара, она распорядилась выдать ссуды всем погорельцам, а 2 тыс. домов было построено за государственный счет — казна даже не смогла вовремя выплатить жалованье иноземным офицерам.

Наконец, правительница догадалась «подтолкнуть» проблему с наследником Ивана. Его жену убедили в чрезвычайной важности вопроса, и стольник Юшков «подсобил» государю. После 4 лет супружества Прасковья забеременела. Но и оппозиция отслеживала шаги правительницы и реагировала адекватно. Решила срочно женить Петра. Его мнения не спрашивали и вкусами не интересовались. Невесту выбирала мать и остановилась на Евдокии Федоровне Лопухиной. (Точнее, çe звали Прасковья Илларионовна, но имя и отчество Наталье не понравились, поэтому невесте и ее отцу при женитьбе переменили имена. Что, кстати, в немалой степени характеризует и саму Наталью — как даму самовластную, эгоистичную, но довольно ограниченную). Главным критерием выбора невесты явилось то, что род Лопухиных был многочисленным. И теперь он горой встанет за «своих». В январе 1689 г. состоялась свадьба. Что являлось серьезной политической заявкой. Женатый человек на Руси вступал в совершеннолетие. Евдокия была на 4 года старше Петра, 20-летняя, можно сказать, «в девках засиделась». Зато уже гарантированно годилась к деторождению. И жениха заставили как следует «потрудиться», пока он не произвел требуемое зачатие.

Словом, Софье оставалось надеяться лишь на военную удачу. И шла подготовка ко второму крымскому походу. Рассылались приказы полкам, по стране собиралась «десятая деньга». Правда, генерал Гордон доказывал, что одной промежуточной базы для такой операции мало, и земляные городки с припасами для войска надо построить через каждые 4 перехода. А, кроме того, нужно заготовить и подвезти поближе к театру боев штурмовые лестницы, осадные орудия, шанцевый инструмент. Его доводов слушать не стали. Это оттянуло бы поход еще на год, а возмужание Петра торопило Софью и Голицына. А пока что настроения в Москве и в армии были не в их пользу. К дверям фаворита кто-то ночью подкинул гроб с запиской, что если второй поход будет таким же, как первый, гроб станет его домом. Стало известно, что хан собирает большое войско, вербует ногаев, черкесов, жителей черноморских городов. Он, собственно, готовился выступить против австрийцев. Но правительство, чтобы обосновать спешку, распространило версию, будто крымцы пойдут на Россию, и надо их упредить. По росписи численность армии составляла 118 тыс. чел. при 350–400 орудиях. Да Мазепа обещал привести 40 тыс. А Минаев с 3 тыс. донцов опять наносил отвлекающие удары.

Свои прежние ошибки Голицын отчасти учел. Но учел по-своему. Не стал брать тяжелую артиллерию, замедлявшую движение. А сроком сосредоточения назначил аж 1 февраля. Преодолеть степь до летнего зноя. Сколько ратников собралось под его знамена не на бумаге, а реально, осталось неизвестным. Уж наверное, после прошлой катастрофы количество «нетчиков» не убавилось. А походный порядок главнокомандующий тоже изменил. Вместо одного огромного каре приказал следовать шестью. Но идти по-прежнему в окружении телег, а на ночь останавливаться укрепленными лагерями, выставляя вокруг рогатки и батареи.

В авангарде двигались 2 корпуса, составленные из полков Низового разряда во главе с Леонтьевым и Дмитриевым-Мамоновым и Новгородского разряда, под командованием Шеина и Барятинского. За ними шел Большой полк под руководством Голицына, состоявший из московских частей — стрельцов, полков Косагова, Змеева, Гордона. И еще 3 каре состояли из войск, сформированных по разрядам. Корпус Рязанского разряда вели Долгоруков и Скуратов, Севского — Неплюев, Белгородского — Шереметев. Но «обмануть природу» канцлеру не удалось. Выступили по снегу, люди страдали от хол одов. А потом грянула оттепель. Переправы через разлившиеся ручьи и реки стали сущим бедствием, Степь залило морями грязи, в которой увязали пушки, телеги. А ведь армия была жутко перегружена — каждому солдату было велено иметь с собой запасы на 4 месяца! Все это тащили на себе и в обозах. Промокшие до костей люди выбивались из сил, лошади надрывались. Только 13 апреля армия добралась до Новобогородицкой крепости. Здесь соединились с полками Мазепы, войскам раздали дополнительные пайки из завезенных в крепость припасов и зашагали дальше.