Читать книгу "Император Наполеон - Николай Троицкий"

После обыска английские ищейки предложили Маршану взять расписку для «генерала Буонапарте» с описью его вещей, но Маршан, шокированный тем, как они называют его императора, заявил, что не может принять такую расписку, не согласовав ее с гофмаршалом. Бертран, однако, успокоил его: «Пусть они называют его, как хотят; они же не могут помешать ему быть тем, кем он является. Возьми то, что они вручают тебе»[1850].

Когда же адмирал Кейт вместе с адмиралом Кокбэрном пришел в каюту к Наполеону и вежливо потребовал: «Англия просит вашу шпагу!», «выражение лица императора, - по воспоминаниям очевидца, - стало просто страшным; положив ладонь на рукоятку своей шпаги, он, казалось, всем своим видом бросал вызов любому, кто попытается отнять ее у него. Оба английских адмирала, честно исполнявшие приказ, противоречивший по своему духу их характеру, почтительно отсалютовали императору, покидая его каюту. Шпага Аустерлица осталась при нем». Сохранили свои шпаги и все четыре генерала императорской свиты: «англичане взяли только огнестрельное оружие»[1851].

8 августа 1815 г. «Нортумберленд» в сопровождении целой эскадры из четырех военных (с войсками) и трех транспортных судов отправился в долгий путь с южного побережья Англии к югу Африки. Перед отплытием Наполеон тепло простился с генералами Савари и Лаллеманом - все трое были в слезах, понимая, что расстаются навсегда. Следующим утром вся армада английских судов, занятая депортацией одного человека, вышла в океан, обогнув выгнутый на северо - запад берег Франции. Маршан на всю жизнь запомнил, как долго и отрешенно, в стороне ото всех, стоял на палубе император - изгнанник: сняв шляпу, он с каким-то ностальгическим трепетом вглядывался в очертания французского побережья и негромко, как бы про себя (но так, что Маршан, державшийся поблизости, услышал), произнес: «Прощай, страна храбрецов! Прощай, Франция! Прощай!..»[1852] Теперь он знал - навсегда.

Командиром «Нортумберленда» был шурин адмирала Кокбэрна капитан Чарльз Росс, но Кокбэрн возглавлял не только эскадру английских кораблей в пути до острова Святой Елены. Он, согласно инструкции кабинета министров Англии, должен был возглавить администрацию (и военную, и гражданскую) на самом острове до прибытия туда генерал-лейтенанта Хадсона Лоу, который был назначен губернатором острова 1 августа, но пока задерживался в Лондоне, оформляя свое назначение. С Наполеоном капитан Росс, все английские офицеры и сам адмирал Кокбэрн держались, по свидетельству Маршана, «весьма любезно: если адмирал выходил на палубу, где уже находился император, то обычно спешил к нему и предлагал свою руку, которую император всегда принимал»[1853]. На обеды Кокбэрн приглашал Наполеона в офицерскую кают - компанию, где императору отводилось за столом почетное место.

Кстати, на первом же из таких обедов случился показательный инцидент с оттенком мелодрамы: из-за того, что Наполеон привык не задерживаться за обеденным столом, а Кокбэрн не знал об этой его привычке. Цитирую Андре Кастело: «Наполеон, которому надоело ждать, пока его обслужат, выпил чашку кофе и покинул столовую, оставив в полном недоумении своих английских сотрапезников, привыкших расслабиться и поболтать за столом, передавая друг другу традиционную флягу с крепким портвейном. Поэтому адмирал взбрыкнул.

Кажется, генерал не читал лорда Честерфильда! - громко сказал он.

Филипп Честерфильд был автором книги по этикету, которая высоко ценилась в Англии.

1. Не забывайте, месье адмирал, - резко ответил ему Бертран, - что вы имеете дело с человеком, который был господином мира, и короли почитали за честь быть приглашенными к его столу!

2. Да, вы правы, - вынужден был согласиться Кокбэрн»[1854].

Главным занятием императора на корабле в течение всего более чем двухмесячного «пути в преисподнюю» было чтение. Он собирался было взять с собой из Парижа 10 тыс. томов, но смог увезти только 588, и лишь позднее, уже на острове, за счет «личных присылок» довел каталог своей «тюремной» библиотеки до 1814 единиц[1855]. Иногда он отвлекался от книг на игру в шахматы, занимался и карточной игрой, в которой, как запомнилось Маршану, «всегда проигрывал». Тогда же, в пути, он начал диктовать Лас-Казу свои воспоминания и старательно брал у него уроки английского языка. На палубу выходил ежедневно, с 15 или 16 часов - после обеда, и любил оставаться там один, без свиты, хотя избежать недреманого ока Маршана, всегда и везде дежурившего немного поодаль, не мог, а может быть, и не хотел.

Увидеть на палубах корабля Наполеону и людям из его свиты довелось многое, включая и то, что даже не укладывалось в их сознании как бесчеловечный рецидив средневековья. То были телесные наказания моряков. Их пороли плетьми за нарушение дисциплины - пороли на открытой палубе в присутствии команды корабля и пассажиров, так пороли, что один из недавно исхлестанных и вновь провинившихся матросов не вынес боли и страха перед ожидавшей его поркой и выбросился в море; спасти его не удалось. «Я присутствовал на одном таком наказании, - вспоминал Маршан.-я не представлял себе, что эта порка может быть такой варварской, и не мог понять, почему люди готовы терпеть подобное наказание. Мне думалось, что в результате полученной порки человек настолько деградирует, что его душа уже неспособна хотя бы как-то ощущать чувство собственного достоинства. Я склонен полагать, что подобное истязание превращает людей в животных, ибо видел одного портного, только что получившего 20 ударов плетью, но тем не менее тут же пустившегося плясать джигу. Я пришел к выводу, что есть такой сорт людей, которые могут терпеть любую порку, но которые не в состоянии, как французская нация, произвести на свет великих граждан»[1856].

21 августа «Нортумберленд» во главе своей эскадры достиг острова Мадейра, принадлежавшего союзнице Англии - Португалии. Здесь, в местном порту Фуншал, эскадра пополнила свои запасы провизии. Весь этот день с моря неистово дул ураганный ветер - сирокко, погубивший почти все виноградники острова. По воспоминаниям Маршана и О'Мира, даже мощный «Нортумберленд» «швыряло из стороны в сторону», а местные жители суеверно приписывали разрушительное вторжение к ним сирокко... Наполеону[1857].

От Мадейры до Святой Елены английская эскадра с французскими изгнанниками шла еще почти (без одной недели) два месяца, но уже ничего нового, кроме, пожалуй, приступов морской болезни да еще пойманной 90 - килограммовой акулы, внутри которой сохранились остатки одежды человека, Наполеон и его свита больше не увидели и не ощутили. Правда, однажды эскадра Кокбэрна встретилась с тремя французскими военными кораблями, и по «Нортумберленду» прошел слух, что это «флотилия, посланная для спасения Наполеона», но такой слух был сразу же опровергнут как совершенно неправдоподобный[1858] (в самом деле, кто и где мог бы узнать о маршруте «Нортумберленда» и успеть встретиться с ним в Атлантическом океане, чтобы спасти Наполеона?).