Читать книгу "Упреждающий удар Сталина. 25 июня - глупость или агрессия - Марк Солонин"

Финляндия проиграла войну. Это есть факт. Причем факт давно известный и признанный в самой Финляндии.

Уже 25 сентября 1944 г., выступая по радио, будущий президент Финляндии Урхо Кекконен говорил:

«..Мы все, весь народ, должны стойко перенести свое поражение. Мы проиграли войну против Советского Союза, наша мужественная борьба окончилась тяжелым поражением… Нам нужно перед собой и другими признаться, что наш отважный и стойкий противник победил нас… Честное признание этого факта станет предпосылкой и пробным камнем для нашего национального существования, ибо вынашивание мысли о мести и как явные, так и тайные планы вернуть потерянное, т. е. мысли о реванше, означают гибель для нашего народа…» (35, стр. 397)

Последствия поражения стали для Финляндии исключительно тяжелыми. Главное сырьевое богатство страны – никелевые рудники в заполярном Петсамо – отошло к СССР (теперь этот город называется Печенга). Вместе с рудниками Петсамо Финляндия потеряла и стратегически важный выход в Баренцево море. Финляндии пришлось выплатить колоссальные репарации. Из разоренной многолетней войной страны в столь же разоренный Советский Союз ушло 340 тыс. вагонов с лесом, целлюлозой, бумагой, станками – если соединить эти вагоны в единый состав, то он растянулся бы от берегов Финского залива до Африки (15). Финляндия была вынуждена демобилизовать свою армию, передать руководство МВД в руки коммуниста Ю.Лейно (зятя печально-знаменитого «господина Куусинена»), смириться с существованием советской военной базы в 20 км от центра Хельсинки, отправить в тюрьму законных руководителей страны лишь за то, что они ревностно исполняли свои конституционные обязанности. Суверенитет и независимость Финляндии висели на тончайшей нити, и никто не смог бы в тот момент поручиться за то, что ниточка эта выдержит огромное давление восточного соседа. И за достижение ТАКОГО результата финская армия и финский народ заплатил жизнями почти 60 тыс. солдат.

Могла ли Финляндия выйти из войны иным путем и с другими результатами? Какие альтернативы были упущены, когда и почему?

На первый взгляд, выход был, и он был достаточно ясен и прост. На первый взгляд от руководства Финляндии требовалось лишь одно – ничего не делать. Оставить ситуацию такой, какой она и была по состоянию на апрель – май 1941 г. Как говаривал товарищ Троцкий: «Ни мира, ни войны, а армию распустить». Несколько конкретнее: оставаться на позициях нейтралитета, не допускать размещения (или даже прохода) немецких войск на севере Финляндии, не допускать даже кратковременного появления немецких боевых кораблей в финских портах, не открывать самим боевые действия против Советского Союза. Терпеливо дожидаться конца мировой войны. При таком варианте развития событий Финляндия в самом «худшем» случае вышла бы из войны без жертв и разрушений, без потери Петсамо, без груза разорительных репараций. В лучшем случае можно было рассчитывать на то, что западные союзники (США и Великобритания) в рамках общего послевоенного переустройства Европы заставят Сталина вернуть Финляндии часть аннексированных в марте 1940 г. территорий.

Картинка получается очень красивая. Была ли она реализуема?

История всегда многовариантна. Таково твердое субъективное мнение автора этой книги. И в данном случае существовала отличная от нуля вероятность реализации описанной выше альтернативы. Для этого Рюти и Маннергейм должны были «всего лишь»:

– получить разведывательным путем максимально достоверную информацию о том, что Красная Армия готовит проведение крупнейшей наступательной операции на юго-западе (в южной Польше, Словакии и Румынии), а на финской границе на лето 1941 г. планируется лишь «активная оборона»;

– составить точный прогноз развития боевых действий будущей германо-советской войны; не просто предположить, а прийти к твердой уверенности в том, что война эта будет затяжной, многолетней и изнурительной, что немцы дойдут до Ленинграда и Москвы, но не смогут взять их;

– на основании такой информации и такого прогноза отказаться (на переговорах в конце мая – начале июня 1941 г.) от военного сотрудничества с Германией;

– не реагировать на крупномасштабные провокации вроде бомбардировок 25–26 июня в надежде на то, что уже через несколько дней тяжелейшие поражения на западе заставят Сталина оставить Финляндию в покое.

Вот, собственно, и все, что требовалось. Этого сделано не было, и Финляндия пришла к тем трагическим результатам, с которыми она и закончила войну. Следовательно, Рюти, Маннергейм и другие высшие руководители допустили ошибку. Но едва ли найдется хоть один непредвзятый человек, который применит к этой трагической ошибке определение «глупость». Легко ли было не ошибиться? Российские историки по сей день, через 60 с лишним лет после войны, всё продолжают спорить и никак не могут прийти к единому мнению о том, что же собирался делать Сталин летом 1941 года. Многие продолжают яростно отрицать факт подготовки Красной Армии к проведению грандиозной наступательной операции в южной Польше – а ведь исключительно и только подготовка к этой операции отвела от Финляндии дамоклов меч советского вторжения, который висел над ней с лета 1940 г.

Еще труднее было не ошибиться в оценке реальной боеспособности Красной Армии, в ее способности выдержать удар вермахта. Исключительно трудно было не ошибиться в этом вопросе маршалу Маннергейму. Он слишком много знал. Он 30 лет прослужил в русской армии, пройдя в ней долгий путь от ротмистра до генерал-лейтенанта. Маннергейм имел опыт личного участия в двух последних войнах Российской империи (японской и Первой мировой), на его глазах произошел и катастрофический развал русской армии в 1917 году. Наконец, именно он вынес на себе тяжелейшую ношу командования финской армией с первого до последнего дня «зимней войны». Можно ли было после этого не прийти к самым пессимистическим оценкам боеспособности Красной Армии? Мог ли Маннергейм сомневаться в том, что та армия, которая, имея огромное численное и подавляющее техническое превосходство, три месяца топталась на Карельском перешейке, завалив его десятками тысяч трупов красноармейцев, будет немедленно разбита в пух и прах при первом же столкновении с лучшей армией мира, каковой летом 41-го по праву мог считаться германский вермахт?

Маннергейм ошибся, но в этом отношении он был далеко не одинок. Начальник генерального штаба вермахта Ф. Гальдер записал 3 июля 1941 г. в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней». Ни Маннергейм, ни Гальдер, ни десятки других политиков и генералов (в том числе – и в странах антигитлеровской коалиции) не смогли понять и поверить в то, что советско-германская война, война Сталина и Гитлера, превратится в Великую Отечественную войну советского народа. В этом была их коренная ошибка. Но не будем слишком строги – чего можно требовать от современников стремительно проносящихся событий, если и по сей день большинство советских (ныне российских) историков не желают понимать и признавать эту, действительно непростую, диалектику перехода от развязанной двумя диктаторами драки за дележ добычи к Великой Освободительной войне, на которую поднялся великий народ.