Читать книгу "На солнце и в тени - Марк Хелприн"

– Все прошло не так уж плохо, – сказал Гарри. – Как ты думаешь, что они хотят нам сказать?

– Думаю, – сказала Кэтрин, – они предложат нам уехать куда-нибудь из Нью-Йорка, например, в Париж или еще куда-то, с какой-нибудь задачей, которая может обернуться прибыльной и достойной, если мы сможем ее выполнить, или прибыльной, унизительной и неприятной в ином случае.

– Ты же понимаешь, что я на это не пойду.

– Ты же понимаешь, что я тоже.

– Хорошо, – начал Билли. – Хорошо. Итак. Поздравляю. Не хотите ли десерт?

Он поднял брови.

– Мы уже съели десерт, папа, – сказала Кэтрин. Она заняла место у огня и скрестила ноги. Гарри сел рядом с Эвелин, по диагонали от Кэтрин, чтобы видеть ее. На Кэтрин был костюм из бежевого атласа, чулки с беловатым оттенком и жемчуг. Целуя ее, он не замечал деталей того, как она одета, чувствуя только сладость поцелуя. Ее привлекательность и умение подчеркивать достоинства своей внешности росли, и он предположил, что к тридцати годам они станут неодолимы. Самым великолепным было то, что она, лишь недавно начав осознавать свое могущество, еще только училась его использовать. Устоять перед ней, сидящей у огня, благоухающей, со скрещенными ногами, охваченными шелком, с украшениями, тихо позванивающими при малейшем ее движении, и с блестящими упругими волосами, было невозможно.

Очень красивые женщины – будучи таковыми в основном благодаря физической привлекательности, действующей даже на расстоянии, или благодаря сочетанию телесного и духовного совершенства в пропорциях, решения о которых принимаются не совсем здесь, на земле, – иногда смягчают подавляющее впечатление от своего присутствия какими-то недостатками: легким заиканием, частыми кивками головой, почтительно опущенным взглядом, как бывает, когда человек очень высокого роста приспосабливается к коротышке, наклоняясь вперед, чтобы его приветствовать. Но не Кэтрин. Ее необыкновенное обаяние, усиленное отсутствием жестов, рассчитанных на то, чтобы нравиться, было почти жестоким, самые тишина и спокойствие этого отсутствия позволяли потрясению от ее красоты проникать внутрь подобно инфракрасному излучению. Сказать, что отсутствие манерности у нее искусственно, означало бы противоречить самому себе. Ее естественность проистекала от того, что она была слишком заинтересована в истинной сущности вещей, чтобы тратить время на лицемерие перед собственной душой. Для тех, кто ценит все настоящее, она была болезненно прекрасна, вот в чем дело. И от этого не было исцеления.

– А я нет, – сказал Билли после такой долгой паузы, что никто не понял, о чем он говорит.

– Что ты «нет»? – переспросила Эвелин.

– Я не ел десерт. – Потом он забыл про десерт и двинулся дальше. – Вы слышали о Гордиани? Или, может быть, о Гордиони? – поинтересовался он, вставая и подходя к огню. – Консул и его сын в римской Северной Африке, которые были втянуты в восстание против императора Максимина? Максимин был буквально и фигурально варваром. Он был остготом или кем-то вроде этого – терпеть не могу остготов, – гигантом, которого в войсках прозвали Геркулесом. Он начинал не как солдат, а как слуга и маркитант. Был борцовский поединок…

– Билли? – окликнула его Эвелин. Он повернулся к ней. – Давай ближе к делу.

– Хорошо. Сейчас. Значит, теперь вы женаты? – спросил он у Кэтрин. Та кивнула. Он повернулся к Гарри. – По закону? – Гарри тоже кивнул. – Тогда в этом даже больше смысла.

– Какого смысла? – осведомилась Кэтрин.

– Сегодня я был в мастерской Гарри… в твоем цехе. Думал, ты будешь там. Полагал, что мы все могли бы выбраться на обед, Эвелин присоединилась бы к нам, и там я сообщил бы вам то, что скажу сейчас. Но тебя не было, поэтому цветной парень показал мне все ваше хозяйство. То, что вы там делаете, впечатляет, но вы в беде. Один человек погиб. Тебя избили до полусмерти, и тебе постоянно угрожают. Так жить невозможно, ты явно подвергаешься большой опасности. А Кэтрин твоя жена. Поэтому она тоже в опасности. Но она моя дочь.

Теперь он говорил осторожно.

– Я понимаю, что ты молод и храбр, что ты хочешь разобраться с этим самостоятельно. Никто лучше меня не знает цены богу из машины: я ведь с рождения под его присмотром. Для людей вроде меня, которые несут ответственность перед семьей и судьбой, это самая большая угроза. Это означает жить как будто в витрине. Я завидую тебе, Гарри, что возраст позволил тебе участвовать в войне, что ты всем рисковал, был ранен, все преодолел и вернулся. У меня никогда не было таких испытаний, а это, по-моему, означает, что на самом деле я так себя и не узнал. Но ты там был, ты уже все себе доказал, и твоя сила не вызывает сомнений. Представь себе в качестве иллюстрации: ты – золотой медалист Олимпийских игр в марафоне. Кем бы он ни был, он, уверяю тебя, иногда все же садится на поезд или в автомобиль, даже если расстояния меньше двадцати шести миль. Зачем рисковать своей жизнью и жизнями всех работников твоей мастерской, сражаясь с силой, от которой тебя не могут защитить ни полиция, ни правительство?

– Я не могу просто сдаться, – сказал Гарри. – Вы взяли на себя ответственность за свою семью и за ее судьбу. У меня тоже есть семья, и ее судьба – не богатство – взывает ко мне. Та часть жизни, которая защищает нас от смерти и преодолевает ее, – это умение держать слово.

– Даже данное мертвым? – спросил Билли, хотя уже знал ответ.

– Особенно мертвым.

– Но ты же не обещал своему отцу вот такого.

– Обещал. Когда я родился, моя душа сформировалась обе-щаниями, которые я сдержу. Их очень много, они меня ждут, и это – одно из них. Кэтрин будет в безопасности. Это еще одно обещание. Я позабочусь о ее безопасности, и, если станет совсем плохо, она вернется к вам. Я не могу просто отдать свое дело, если это то, что вы имеете в виду.

– Я не это имею в виду.

Кэтрин ерзала в кресле. Ерзала даже ее элегантность, словно тоже была телесна. Как и большинство взрослых детей, она то недооценивала, то переоценивала своих родителей, становясь уязвимой для недоумения и удивления.

– Я имею в виду, что мог бы выкупить у тебя бизнес, забрать его из твоих рук и покончить со всеми проблемами, там существующими.

– И что бы вы потом с ним сделали? – спросил Гарри, словно никто ничего не мог с ним сделать. Никто и не мог.

– Его можно ликвидировать и списать в убытки. Это будет стоить очень мало, если сделать все правильно. – Он видел, что Гарри не радует такая перспектива. – Потому что убытки можно компенсировать прибылью в другой области. Ты бы получил хорошую цену, я дал бы очень щедрое выходное пособие работникам, продал бы инвентарь, машины и помещение, передал бы торговую марку в общественное достояние. Твои противники останутся ни с чем, а ты и твои работники уцелеете.

– А чем я буду заниматься?

– Да чем захочешь. Начнешь новый бизнес. Разве это не то, чего хотел бы твой отец?

– А ваш отец хотел бы такого для компании Хейла?