Читать книгу "Небесный суд - Стивен Хант"

— Как называется то, чем он сейчас занят? — поинтересовался Мастер Пила.

— Это форма визуальной репрезентации, — ответил воспитатель. — Как, например, письмо или архитектурный чертеж. Ее приходится какое-то время внимательно изучать, но стоит присмотреться, как начинаешь вникать в ее смысл, и из разрозненных на первый взгляд штрихов и пятен начинает складываться рисунок. Он и других детей учил, как правильно это делать.

Что ж, Король-Пар всегда был особой эксцентричной, со своими причудами.

— Мягкотелые тоже этим занимаются?

— Да, мастер, — ответил воспитатель и протянул регенту лист бумаги. — Они называют это живописью.

Мастер Резак посмотрел на бумагу, пытаясь соединить калейдоскоп цветовых пятен и контуров в целостное изображение.

Нет, конечно, здесь что-то есть, вот только что? Он попытался представить какой-нибудь текст, нечто из иконографии паровиков, что могло бы помочь ему извлечь из всего этого смысл. Да, нелегкое дело, что тут скажешь!

— На наших ясновидящих это произвело впечатление, — с гордостью сообщил воспитатель. — И даже на наших сограждан в Шакалии, которые более привычны к подобного рода вещам. Мы обнаружили точно такие же репрезентации на полу и стенах дворца. Возможно, в прошлом у нас также существовала эта форма искусства, однако позже, во время глобального похолодания, была утрачена.

Ребенок оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на взрослых. Наконец он заметил их присутствие.

— Мои картинки цветные.

Мастер Резак нежно погладил его по головке.

— Это я вижу, юный паровик.

Лист бумаги регент забрал с собой. Он будет каждый день по несколько минут смотреть на него. Паровик-рыцарь решил внять совету, который он сам постоянно давал другим: если постоянно упражняться, то со временем можно разгадать любую головоломку. Что ж, подождем немного, и все прояснится.

Флэддок перешагнул через тело старика, чтобы выглянуть в зарешеченное окно на проплывавшие мимо лодки жителей Нью-Олбанса. То, что в Шакалии к власти недавно пришло правительство левеллеров, никак не отразилось на количестве каторжников, приговариваемых к высылке из страны морем, как, впрочем, и на его собственной судьбе. Месяц в прогнившей плавучей тюрьме, что качалась в темных водах Гэмблфлауэрса, после чего долгий путь в Конкорцию в вонючем трюме какого-нибудь торгового судна.

В большинстве своем заключенные были примерно вдвое младше его — уличные беспризорники, воровавшие, чтобы не умереть с голоду. Легкая добыча для миддлстилских легавых — малолеток, таких, как они, поймать куда проще, нежели профессиональных преступников. Единственный, кто был старше — проворовавшийся торговец зерном, спавший у его ног. Не считая его, Флэддок был в камере самым старшим по возрасту из тех, кто ждал, когда за ним придет какой-нибудь фермер и купит его бумаги. С тех пор как Флэддок попался на неудачной попытке стащить в Хогтсвуд-Филде чужой бумажник, он старался не терять бдительности. Восемь лет каторжных работ и высылка — и все из-за какой-то ерунды. Подумаешь, его пальцы дотронулись до дорогой кожи туго набитого деньгами кошелька, принадлежащего какому-то расфуфыренному франту. Разве это справедливо?

— Ну что, расскажешь нам очередную историю? — спросил у него Галлон.

Флэддок кивнул уличному парнишке. Кто бы мог подумать, что такое простое умение, как чтение, сделает из него официального тюремного библиотекаря? Он выбрал порванную газетенку — одну из тех, что какой-нибудь сердобольный прохожий, возможно, сам бывший заключенный, просунул сквозь прутья тюремной решетки — и разгладил верхнюю страницу. «Миддлстил иллюстрейтед» четырехнедельной давности; вся в пятнах от соленой воды. Не иначе как повалялась в трюме какого-нибудь клипера, стоявшего на приколе неподалеку от Нью-Олбанса.

Лично Флэддок предпочел бы местную газету — что ему Миддлстил! — но, как говорится, нищему не пристало вертеть носом. А что касается ссыльных — то тем более.

— Скажи, Галлон, какую историю тебе почитать? — спросил он у мальчишки.

— Что-нибудь про танцы и про то, как живут богатые! — подала голосок Луиза Ловкие Ручки. — Вроде той, в которой рассказывалось про бал в Сан-Гейте!

— Тоска зеленая! — возразил Галлон. — Не лезь, девчонка. Не слушай ее, Флэддок, читай лучше, где говорится, кого на чем застукали и на какой срок осудили. Это самое интересное!

— Здесь в конце есть стоящая вещь, — отозвался Флэддок. — Не просто новости, а что-то вроде романа. Называется сериал. Что-то вроде тех ужастиков, что продают на бульварах всего за пенни.

— Можешь мне не объяснять, что такое сериал, — ответила Луиза Ловкие Ручки. — Но какой от него толк? Начала мы не знаем и вряд ли кто из нас когда-нибудь прочитает конец. Ведь что нам с вами светит? Торчать под солнцем на поле, гнуть спину на какого-нибудь дармоеда.

— Эх, жаль, что вы не хотите ее слушать — вздохнул Флэддок. — Я сам прочел ее не далее как вчера, и скажу честно, ничего лучше мне в последнее время не попадалось. Народ называет это небесными сказками. Речь идет о группе аэронавтов, которые на воздушном корабле путешествуют к одной из наших лун и обнаруживают там совершенно неизвестных существ. Действие происходит в Шакалии, а сочинила историю какая-то женщина.

— Женщина? — удивилась Луиза Ловкие Ручки. — А можно на нее посмотреть? Там есть ее портрет?

— Нет, портретов автора обычно не печатают, — пояснил Флэддок, но страницу все-таки показал. — Есть лишь имя — М. У. Темплар. Если вам попадается история, чей автор вместо полного имени подписывается инициалами — можно держать пари, что это женщина… а все потому, что книжонки раскупаются лучше, если публика не знает, что их сочинила женщина.

Флэддок умолчал про то, что знаком с автором лично. И это точно женщина.

— Читай лучше подлинную историю, про грабежи и убийства, — настаивал Галлон.

— Опять? — вздохнул Флэддок. — Ладно, слушай, если тебе так хочется, про грабежи и убийства, но только при условии, что после этого я прочту для Луизы сериал. С какой истории мне начать?

— Про то, как шулер получил в брюхо нож после того, как его застукали на жульничестве, — предложил один из заключенных, юный крабианец, у которого не хватало одной руки.

— Нет, — возразил Галлон, и его осунувшееся лицо приняло серьезное выражение. — Лучше историю про Гуда с Топких Болот. Ту, в которой он убегает от двадцати легавых после того, как прикончил владельца шахты. Этот кровопийца оставил рабочих умирать под обвалом, а все потому, что их спасение, видите ли, требовало слишком много денег.

— Ты сущий болван, Галлон! — пискнула Луиза Ловкие Ручки. — Нет никакого Гуда с Топких Болот. Это все выдумки! Просто радикалы пользуются этим именем, когда им нужно по-настоящему запугать народ.

— Неправда! Никакие не выдумки! — не сдавался Галлон. — Про него всегда пишут в газетах. Говорят, у него есть два пистолета, которые по ночам светятся дьявольским огнем, когда сам он становится невидим. Говорят, стоит легавым выйти на его след, как на его свист с неба слетаются лэшлайты, чтобы его спасти.