Читать книгу "Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили"

По кончине Афанасия избрание преемника его Сильвестра подало повод к раздорам в православной пастве, а иезуиты, сбросивши уже личину, воспользовались этим обстоятельством, чтобы привлечь новых прозелитов в духовенстве и в народе. Между тем отпавшие епископы посвятили из своей среды патриарха, с титулом православных патриархов Антиохии и с подтверждением выбора папскою буллою. На горе Ливанской, где издревле преобладала католическая секта маронитов, две знаменитейшие обители православные — Спасская Дер-Мхалас и Иоанновская Дер-Мар-Хана-Шуэр — отпали в унию. Патриарх Сильвестр прибегнул к насильственным мерам для утушения зла. Соборная церковь алеппская была возвращена православию, но осталась безлюдною. Униаты как в Алеппе, так и в других городах, где новых церквей не позволялось строить, стали служить литургию по домам, со всем упорством гонимого раскола. Не раз правительство, уведомленное о том, подвергало духовенство тюремному заключению и налагало пени на христиан в совокупности. Нередко сам патриарх и епископы православные, единственные представители народа пред правительством, подвергались взысканию за униатов. Видя невозможность искоренения зла силою власти, они, вместо гонения, стали оказывать отпадшим свое покровительство пред турецким начальством и заключили условия с униатами, чтобы ходатайствовать по делам, подведомым духовной власти в гражданском управлении Турции. Православное духовенство обязалось выносить на кладбище покойников, ибо униатского духовенства турки не признавали, включая униатов в составе православных обществ.

Безначалие Сирии в продолжение целого XVIII века благоприятствовало успехам унии. Сам патриарх Анфим, преемник Сильвестра, должен был бежать в столицу от гонений Джаззара. Во все это время народ видел в унии только раздор между духовенством; о Папе ничего не слышал; нововведений в догматах не подозревал при сохранении православных обрядов, а потому, всегда чуждаясь и латинской, и маронитской церквей, легко впадал в униатский раскол при первой ссоре с православным духовенством, даже при первой семейной вражде, точно как бы оставлял один приход, чтобы вступить в другой. Но в духовенстве уния сделала существенные успехи воспитанием молодых послушников в Риме и учреждением духовных училищ на Ливане и типографии в обители Map-Хана. Арабскому духовенству предстояла также перспектива епископства и патриаршего сана с того времени, как православная церковь приняла за правило вверять патриарший престол Антиохии, и большую часть епархий природным грекам, а не арабам, не столь благонадежным в этой упорной борьбе.

Уничтожение иезуитского ордена Папою Клементом XIV и политические дела Европы, в исходе прошедшего столетия, приостановили успехи унии в Сирии, а деятельностию греческого духовенства наступательные ее действия были обузданы. Без внешнего содействия уния была бессильна. Самые ее последователи усердно опровергали латинские догматы. По смерти ученого униатского епископа Германоса на Ливане найдены его рукописи, служащие оправданием восточной православной церкви против западных догматов и даже против притязаний папских иметь верховный суд над восточными пастырями. Многие поколебались; сильная партия и в духовенстве, и в народе убоялась своих заблуждений и уже помышляла о воссоединении. Алеппский православный митрополит Герасим, завлеченный необдуманною ревностью, вместо миролюбивых мер для возвращения отпавшей паствы прибегнул к строгостям, всегда опасным в делах духовного убеждения. Он испросил хатти шериф султанский об изгнании из Алеппа униатских священников. При исполнении этого фирмана толпа униатов мятежно ворвалась в собор, и жизнь митрополита была в опасности. Поспели турецкие власти, и по обычаям того времени, без дальней расправы, одиннадцать человек униатов были казнены за буйство. Народ усмирился; но злоба его против православного духовенства усилилась.

Немного лет спустя возникла греческая народная война, а с нею гонения на православную церковь по всей Оттоманской империи. Патриарх и митрополиты, подверженные опале, не могли помышлять об утушении внутреннего раздора церкви. Униатское духовенство стало действовать смелее, а униаты в первый раз стали выказывать себя народом, отдельным от православных и непричастным тем замыслам возмущения, которые существовали в подозрительном воображении дивана и в донесениях пашей, искавших предлога к пеням, конфискованиям и казням.

В эти времена тяжких испытаний скончался патриарх Антиохийский. В Константинопольском синоде, при избрании нового патриарха, все предложенные кандидаты отказались. Только святительские убеждения и церковные угрозы могли заставить престарелого митрополита Анкирского Мефодия, мужа опытного в делах церковных и политических, восприять тяжкий жезл антиохийской паствы. В Дамаске ожидала его тюрьма и денежные поборы. Но мало-помалу успел он утишить гнев пашей и изуверство черни. Успешным заступничеством христиан, без различия исповеданий, он приобрел любовь и доверенность не только своей паствы, но и униатов. Уже почетнейшие дома Дамаска и треть христиан принадлежали унии. Умными мерами пастыря прозелитизм приостановился, и вражда между православными и униею приутихла.

По истомлении православных подданных империи казнями и пенями настала очередь армяно-католиков. На Западе приписали эту опалу проискам армяно-григорианского духовенства. Гораздо вернее то, что Порта, нуждаясь в деньгах, когда уже не стало тучных жертв между греками, сама приискала предлог описать в казну имущество и капиталы богатых банкиров армяно-католиков. Знаменитая нота Пертев-паши по сему делу высказывает многое, но умалчивает о плодах изобретенной старым его турецким гением финансовой меры. Патриарх Антиохийский мог бы призвать тогда опалу турецкую на сирийских униатов; но подобное направление не согласовалось ни с христианскими его правилами, ни с опытностию его, оправданною последствиями. Немного спустя (1827 г.) армяно-католики, по ходатайству Франции, восторжествовали, и диван признал их отдельным от армян народом, с правом иметь свои церкви и своего патриарха. Эта мера распространялась на всех католиков — подданных султана, и таким образом сирийские униаты отделились в гражданском управлении от православных и составили особый народ под именем рум-католикиэ, греко-католиков. Представителем их у Порты сделался новый армяно-католический патриарх, признанный от правительства главою всех католических сект Востока.

Около этого времени собором униатских епископов на Ливане был избран в патриархи Максим. В молодости он принадлежал к униатской оппозиции, к последователям Германоса, у коего он служил некогда секретарем. Подозревая его в склонности к православию, римский двор долго не соглашался его подтвердить. Максим прибегнул к хитрости: чрез доверенное лицо он предложил патриарху Мефодию воссоединение церквей. Когда начались переговоры, он отправил в Рим самое письмо Антиохийского патриарха, который предлагал подвергнуть дело разбирательству местного собора. Это заставило Папу поспешить признанием Максима патриархом греко-католическим Антиохии, Александрии и Иерусалима. За то Максим впоследствии дал римскому двору явные доказательства своей преданности фанатическою проповедью против православия и строгим розыском рукописей Германоса, которые по требованию Папы посылались в Рим на всесожжение.

Период египетского владычества в Сирии ознаменован новыми наступательными действиями унии против православной церкви и вящим раздражением народных страстей. Не довольствуясь веротерпимостью и разрешением строить соборные церкви в Дамаске, в Алеппе и в других городах, где дотоле униатское духовенство скрытно отправляло духовные требы по домам, Максим напыщенною проповедью воспламенял народные страсти, софистически упрекал греческую церковь в отступлении от православия и называл себя законным преемником Златоуста, Григория, Кирилла и других древних отцов восточной церкви. В это же время появились опять в Сирии иезуиты, а влиянием в гражданском управлении униата Бахри-бея, о коем мы имели случай говорить, униаты стали повсюду одолевать православных, отняли у них несколько сельских церквей и по местам обращали народ в унию.