Читать книгу "Черепаший вальс - Катрин Панколь"

— Видимо, нет…

— А чего они ждут?

— Я поняла! — воскликнула Жозефина. — Вот к кому отправлялся Гарибальди утром! Он ехал его арестовывать!

Когда Жозефина снова явилась в полицию, Гарибальди ждал ее. Он был в красивой черной рубашке и кривил нос и рот в какой-то гуттаперчевой гримасе. Попросил коллег, чтобы его никто не беспокоил, предложил Жозефине стул. Долго откашливался, прежде чем начать. Нервно чистил ногти.

— Мадам Кортес, — начал он, — знаете ли вы, как можно связаться с мсье Дюпеном?

Жозефина покраснела.

— Он в Париже…

— Значит, с ним можно связаться.

Жозефина кивнула.

— Можете ли вы попросить его прийти к нам?

— Случилось что-то серьезное?

— Я предпочел бы подождать его, чтобы…

— Что-то с моими девочками? — воскликнула Жозефина. — Я хочу знать!

— Нет. Ни с девочками, ни с его сыном…

Жозефина села, успокоенная.

— Точно?

— Да, мадам Кортес. Вы можете позвонить ему?

Жозефина позвонила Филиппу и попросила его прийти в кабинет инспектора. Он вскоре появился.

— Быстро вы, — заметил инспектор.

— Я ждал Жозефину в кафе напротив… хотел подняться с ней, но она предпочла пойти одна.

— То, что я хочу вам сказать, очень неприятно… Нужно собраться с силами и сохранять спокойствие.

— Это не девочки и не Александр, — успокоила его Жозефина.

— Мсье Дюпен… Тело вашей жены нашли в озере, в Компьенском лесу.

Филипп побледнел, Жозефина закричала «Что?!» — ей показалось, что она плохо расслышала. Это невозможно. Как Ирис могла попасть в Компьенский лес? Это какая-то ошибка, просто похожая женщина.

— Это невозможно.

— И тем не менее, — вздохнул Гарибальди, — нашли именно ее тело… Я увидел ее и сразу вспомнил, я допрашивал ее в ходе следствия. Мадам Кортес или вы, мсье Дюпен, когда вы говорили с ней последний раз?

— Но кто мог это сделать? — перебила его Жозефина.

Филипп был бледен. Он протянул руку к Жозефине. Но она не видела его. Она застыла, скривив рот в безмолвном рыдании.

— Я хочу знать, кто последний говорил с ней…

— Я, — сказала Жозефина. — По телефону, примерно десять дней назад.

— И что она вам сказала?

— Что она переживает великую историю любви с Лефлок-Пиньелем, что она никогда не была так счастлива и не нужно больше ей звонить, она хотела бы, чтобы ей никто не мешал… И что они поженятся.

— Вот в этом-то и дело! Он увез ее в лес, обещав устроить свадьбу, провел там подобие церемонии, а потом ударил ее ножом. Один крестьянин все видел. У него хватило ума записать номера машин. Так мы их и вычислили.

— Когда вы говорите «их», — спросил Филипп, — вы кого имеете в виду?

— Ван ден Брока и Лефлок-Пиньеля. Они сообщники. Они знакомы давно, очень давно. И действовали вместе.

— Именно это я и хотела рассказать вам сегодня утром! — вскричала Жозефина.

— Я отправил людей к Лефлок-Пиньелю, а других в Сарт, там Ван ден Брок проводит с семьей каникулы.

— Можно было остановить их, если бы вы меня выслушали…

— Нет, мадам, когда мы столкнулись сегодня утром, ваша сестра была уже мертва. Я ехал снимать показания с человека, который был очевидцем…

Он кашлянул и поднес ко рту кулак.

Филипп взял Жозефину за руку. Он рассказал об их возвращении по маленьким нормандским дорогам, об остановке в деревеньке под названием «Ле Флок-Пиньель», о разговоре с печатником. Жозефина перебила его, чтобы уточнить, когда и как она услышала впервые о деревушке и печатнике от самого Лефлок-Пиньеля.

— Он доверился вам… удивительно, — заметил инспектор.

— Он говорил, что я похожа на черепашку…

— На черепашку, которая удивительным образом помогла нам разобраться с РВ…

И он рассказал свою историю.

Из записок Бассоньерихи они узнали биографию Лефлок-Пиньеля — как его подкинули, почему так назвали, как передавали из семьи в семью. «Мы не отреагировали сразу: в конце концов, это не преступление — быть подкидышем и сделать карьеру благодаря женитьбе. А история с раздавленным на стоянке ребенком вызывала скорее сочувствие. Именно капитан Галуа первая обнаружила связь между двумя Эрве».

— А как она до этого дошла? Это не так уж очевидно.

— Ее мать работала в органах опеки в Нормандии, занималась брошенными детьми. У нее была коллега, мадам Эвелина Ламарш, упрямая, строгая женщина, убежденная, что все эти дети — не более чем сорная трава; она была такая упертая, что даже не пыталась дать детям имена, которые подходили бы им или нравились. Например, всех мальчиков она систематически называла Эрве. Когда капитан Галуа прочла имена Лефлок-Пиньеля и Ван ден Брока в протоколе показаний, она вспомнила об этой женщине. Девочкой она постоянно слышала про эту мадам Ламарш. Мать часто упоминала ее, критиковала ее методы. «Она вырастит из этих ребят диких зверей». Галуа сверила возраст обоих Эрве, порылась в записях дяди и заключила, что они вполне могли пройти через лапы этой мадам Ламарш. У нее было нечто такое… что называется, интуиция. Она сказала, что у этой парочки может быть общая история, что они достаточно давно знают друг друга. Это вызвало у нее подозрение. А если эти двое создали что-то вроде преступной коалиции? А вдруг они объединились, чтобы отомстить всем, кто плохо с ними обращался? Она напала на след. Позвонила матери, чтобы навести справки об этой мадам Ламарш, узнать, жива ли она еще и что с ней сталось. Она была убеждена, что имеет дело с серийным убийцей. Очень серьезно изучила эту тему. Хотела понять, как они действовали и почему… Мы нашли ее записки, она упоминала об одной книге и выписала оттуда несколько отрывков. У меня они здесь, на столе…

Он поискал в бумагах, разбросанных перед ним, что-то отложил в сторону и наконец обнаружил записи капитана Галуа.

— Вот, это здесь… «У истоков преступления всегда лежит унижение. Чтобы повысить самооценку, серийный убийца становится хозяином жизни и смерти другого человека, и это убийство стирает пережитое им унижение. Это терапевтический акт, который позволяет ему восстановить свою утраченную личность. Когда на его пути появляется препятствие, пусть даже ничтожное, скажем, толчея на улице или холодный кофе, поданный в кафе, — это событие угрожает разрушить хрупкий образ самого себя, созданный этим человеком. В результате теряется психологическое равновесие, которое ему необходимо восстановить, чтобы вновь почувствовать себя всемогущим. Убийство дает ощущение невероятного могущества. Он чувствует себя равным Богу. Убив, он насыщается, но ненадолго, потом в душе у него возникает пустота, которую следует заполнить, и он убивает снова». Она подчеркнула эти строчки.