Читать книгу "Ястреб халифа - Ксения Медведевич"

– Впрочем, я думаю, что до этого не дойдет. Все, что случится, случится гораздо быстрее – правда, неизвестно, от чего Тарегу будет хуже. Ибн Худайр прислал мне голубя с письмом. Там говорится, что наш упрямый и тугоуздый нерегиль перестал слушать голос рассудка и засучил рукава, обнажив руки, – теперь он ходит в дом к Великой госпоже, не стесняясь людей и молвы. А в ответ на предостережения крутит хвостом и грозится расправиться с врагами. Похоже, он всерьез решил, что в аш-Шарийа не найдется человека, который решится бросить ему вызов. Если так пойдет и дальше, случится неизбежное: их тайна станет достоянием молвы, огласка вызовет ропот, ропот произведет волнения, люди, узнав, что мать халифа взяла в любовники сумеречника, выйдут из повиновения и взбунтуются. На всех углах дервиши будут кричать о том, что аль-самийа захватили престол халифата и собираются посадить на трон отпрыска сумеречной крови, – и на этот раз люди им поверят. Ты понимаешь, что последует за этим, Тамийа?

Та лишь горько скривила губы – но ладонь не убрала. Пожав ее пальцы, Джунайд тихо сказал:

– Ты, конечно, понимаешь. Им откажут в поддержке все – и войска, и простолюдины. Восставшие ворвутся во дворец, низложат, а потом убьют Фахра и его мать – и Тарег не сможет защитить их. Против обезумевшей разъяренной толпы невозможно сражаться – тем более в одиночку. Его скрутят, бросят в тюрьму и посадят на трон кого-нибудь из Умейя. И Тарегу очень повезет, если его избавят от пыток и публичного унизительного наказания. В аш-Шарийа за прелюбодеяние положена суровая кара…

И вдруг Тамийа улыбнулась:

– Ты очень красноречив, Кассим. Но, увы, неубедителен.

Джунайд тихо выпустил воздух между зубами. Княгиня приложила к губам рукав – теперь она и вправду смеялась.

– Ах, Кассим… Неужели ты полагал, что князь поступит столь опрометчиво!

Джунайд принял бесстрастный вид, подобрался, сел по-аураннски и резко наклонил голову – мол, слушаю, госпожа.

Княгиня нарочито неспешно отвела рукав от лица и проговорила:

– Эликсир продлит жизнь той женщины, как продлил твою. Когда мальчик войдет в возраст понимания, он узнает правду.

Тут Тамийа улыбнулась самой кошачьей из своих улыбок. Ашшарит хранил спокойствие, ничем не выдавая своей заинтересованности. Княгиня оглядела супруга, и в глубине глаз мелькнуло что-то похожее на одобрение. Она едва заметно кивнула – мол, хорошо держишься – и милостиво открыла скрытое:

– Всем объявят, что Айша умерла. И Тарег увезет ее подальше от любопытных глаз.

Джунайд молчал долго. В его глазах отражалось закатное сияние садящегося солнца. Наконец он сказал:

– Вы забыли о главном.

Теперь настало время Джунайда хранить молчание. Княгиня замерла в ожидании. И ашшарит четко выговорил:

– От барида ничего скрыть нельзя. О женщине и детях нерегиля пойдут слухи. Узнают агенты. Агенты донесут халифу. Не Фахру, нет. Его сыну. Или внуку. Как ты думаешь, что сделают с Айшой и ее детьми?

– Откуда мне знать? Откуда знать тебе? – холодно возразила Тамийа. – Никто не знает, что ждет нас в будущем.

– Я знаю прошлое, – вздохнул ашшарит. – И настоящее. В аш-Шарийа они совпадают. История Аббасы и ее сыновей – лишь одна из историй, и происходят они повсеместно. И у меня нет никаких надежд на благой исход этого дела. Как ты думаешь, что сделает Тарег с теми, кто посягнет на его семью? С халифом, обрекшим на смерть его жену и детей?

Княгиня молча отвернулась.

Джунайд пожал плечами:

– Вот видишь, мы пришли к тому же, с чего начинали. К углям и пеплу.

– Не стращай меня! – вдруг взорвалась Тамийа-химэ. – Ты ничего не знаешь наверняка! Не смей менять живую любовь на туманную опасность! Я запрещаю тебе!

Ашшарит вздохнул и очень тихо сказал:

– Тогда ты должна сама вспомнить о главном. Потому что главное – это не барид и не халиф. Ты сама знаешь, что здесь главное.

Княгиня попыталась встать, но он цепко ухватил ее за длинный рукав:

– Она не согласится.

– Не согласится на бессмертие?

– Не согласится на бессмертие простой смертной. Жены, ожидающей мужа в одинокой усадьбе.

– Она клялась, что…

– Она могла говорить все что угодно, – отрезал Джунайд. – Но вечность вдали от дворца и власти ее не прельстит.

Тамийа мягко опустилась обратно на подушку, вынула из рукава платок и промокнула глаза. Потом серьезно посмотрела на супруга:

– Ты обязан ему всем, Кассим. И ты, как никто, должен понимать его. Разве нет?

Человек лишь молча кивнул.

– Помоги ему, Кассим.

– Как? – криво усмехнулся Джунайд.

– Помоги ему! – в отчаянной ярости выкрикнула Тамийа. – Они любят друг друга – так же, как мы! Неужели нет никакого выхода?!

– Когда мы бежали из Ауранна через пустыню, – тихо-тихо начал Джунайд, – ты сказала: если нас нагонят или не хватит воды – мы умрем вместе. Если у нас не выйдет быть вместе в жизни, мы будем вместе в смерти.

– А ты сказал, что будешь молиться об исполнении слова Али, – отозвалась Тамийа.

– Да, – серьезно кивнул Джунайд. – Я так сказал. И скажу это снова, когда придет нужное мгновение. И в жизни, и в смерти я хочу быть с тобой. Я верю в слова Али, который сказал, что жена спасается через мужа.

Сумеречница медленно склонила голову, принимая его решение. А человек сказал:

– А теперь подумай о них, Тамийа. Они даже в смерть не могут войти рука об руку.

Женщина прищурилась и уставилась в лицо мужу страшными, злыми глазами:

– Как ты можешь, Кассим? Как ты можешь верить в этого своего Бога и называть его «милостивым, прощающим»? Посмотри, что Он сделал с Тарегом. Где же тут милосердие?!

Джунайд помолчал и ответил:

– Это две разные вещи, Тамийа. То, что делает Всевышний, – и то, что люди делают Его Именем. Две разные вещи.

И тогда сумеречница уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась. Поглаживая вздрагивающие плечи жены, Джунайд сказал:

– Прости меня, любимая. Прости меня. Но я не могу медлить. Я не могу спасти их любовь, – но у меня пока есть время, чтобы уберечь Айшу, ее сына – и нашу землю.

Тамийа всхлипнула и тихо сказала:

– Кассим. Спроси ее. Спроси эту женщину. И пусть это будет ее выбор, а не твой.

Джунайд долго молчал. Потом проговорил:

– Тогда пусть это будет воистину ее выбор, а не мой и не твой. Обещай мне, Тамийа, что ничего не скажешь Тарегу и не прикажешь предупредить его.

Аураннка вздохнула. И прошептала:

– Обещаю.

Дар ас-Хурам, неделя спустя